– Эльга Сергеевна, все! Я заслужил кофе?
– Конечно, Максим, проходите на кухню. – Я замешкалась на пороге, потуже затянула пояс на халате. Еще потуже. Закашлялась. Распустила немного пояс на халате. Максим увидел мои манипуляции с поясом и улыбнулся.
– Вы потрясающе выглядите.
Я покраснела.
– Пойдемте пить кофе.
…Максим с аппетитом съел мои бутерброды.
– Так вкусно, Эльга Сергеевна! – воскликнул он. – Я, конечно, кручусь в ресторанном бизнесе и ем ресторанную еду, но у вас, честное слово, вкуснее. Так по-домашнему. Не в одном ресторане так не сумеют. Ресторан – это ресторан.
– Спасибо.
– Не думайте, что это лесть.
– Я так не думаю, – кивнула я.
Я умею готовить. Я это знаю. И на это умение готовить у меня есть свои причины. Или не мои. Но так сложились обстоятельства. Мое детство, можно сказать, прошло на кухне.
Кофе мы выпили молча.
– С меня теперь глинтвейн. Вы любите глинтвейн? – спросил Максим.
– Да, люблю, – ответила я, замирая. Интересная, все-таки, ситуация. Напротив меня, на моей кухне, сидит Севастьянов и обещает мне глинтвейн. Я встала. – Что ж, спасибо вам, Максим. Вам, наверное, пора. Да и мне пора. Книги чинить, – я усмехнулась и пожала плечами.
– Я никуда не тороплюсь. Я вам помогу. – Тут же отозвался Максим. Пионер! Герой!
– Ах да, вы же до пятницы совершенно свободны! – хихикнула я.
– Да, так точно, – Максим улыбнулся. – Эльга Сергеевна, разрешите вам помочь?
– Зачем?
– Просто. Так много книг. А вы одна. Вы с ними долго провозитесь.
– Но до пятницы-то я управлюсь! – я расхохоталась. На душе было легко. И с Максимом было так просто!
– Отлично! – Севастьянов встал из-за стола. – Идемте лечить книжки!
Когда я взглянула на часы, то поняла, что прошло от силы минут сорок. И не понятно, то ли это время пролетело мгновенно, то ли напротив, длилось целую вечность.
Мы с Максимом сидели на полу, между нами была стопка книг. А еще нам пела музыка. Я, как и Севастьянов, тоже люблю немного печальную музыку. Она навевает интересные мысли. Но сейчас и без музыки все было довольно интересно. По крайней мере, для меня. Это уж точно!
За окнами уже стемнело, все же осень. А в моей квартире было сумрачно. Когда мы только пришли, было еще светло. И вот сейчас погода как никогда играла нам на руку и создавала интимную обстановку. В комнате на стене горел один только ночник, и все. Да на кухне горела настольная лампа, я забыла ее выключить. А кухня у меня темная. В том смысле, что ее окно загораживает яблоня. Зимой это не проблема. А вот осенью – да, недостаток. Еще вечер не наступает, я зажигаю ночник. Собственно, для этого я его и приобрела. Да, а весной и летом, хоть освещения тоже маловато, – зато какая красота! Летом, когда смотришь в окно, кажется, что ты не в Москве живешь, а в деревне. Прямо перед окном – ветки с яблоками. А весной, когда распускаются цветы – просто рай. Да, да. Однажды я вечером выглянула в окно – и там эти крупные, белые цветы перед глазами. И я подумала: «Если бы рай был, он бы выглядел именно так»…
О, что-то я отвлеклась. Говорю же, это музыка. Она так на меня действует. И сумрак. И ночник на стене. И Севастьянов напротив. Нас разделяет всего лишь какая-то стопка книг. Но наши руки постоянно соприкасаются.
– Вы не устали, Эльга Сергеевна? – спросил Севастьянов.
– Ну, не знаю, – я пожала плечами.
– Может, я сделаю глинтвейн? Я все равно обещал. Так почему же не сейчас? У вас есть фрукты?
