Виноградники в цвете - страница 34

– Зачем?

– Ему это не понравится и он даст тебе твою свободу в обмен на свою. Все, отбой, – и Ирка бросила трубку.

Когда я, наконец, легла, Петраков заворочался и недовольно спросил:

– С кем это ты так долго болтала?

Во! Поревнует и успокоится! Вон какой бдительный стал. Вроде бы крепко спал…

– Спи, Лева, я говорила с Иркой.

– О чем?

– О чем говорят женщины?

– О других мужчинах, – буркнул Петраков.

– Нет, о своих мужчинах.

– Что, жаловалась на меня?

– Мишутка, спи, иначе зайка сейчас рассердится и пойдет звонить Сусанне!

– О! А это кто такая? Почему не знаю?

– Ах, вот ты какой! А вдруг она тебе понравится? Не познакомлю! Она моложе меня.

– Что-то тебя на молоденьких переклинило, Казакова, у тебя, наверное, кризис среднего возраста.

– Не умничай! Кризис среднего возраста, насколько мне известно, наступает в тридцать лет. А мне двадцать семь, – фыркнула я.

– Скоро будет двадцать восемь, а там и до тридцатника недалеко, – напомнил Петраков. – И вообще… Кто сказал, что кризис среднего возраста наступает в тридцать? В тридцать наступает другой кризис. Возрастной рубеж и прочая фигня.

– Не умничай! – немного удивилась я. Хотя, чего удивляться? Ирка, кому хочешь, мозги прочистит. – И кто это у меня еще такой молоденький, как ты выражаешься?

– Да этот твой суворовец убогий. Мутант безрукий.

– Петраков, не городи огород! Этот суворовец вообще ни при чем.

– А Сусанна – это не его подружка? Он безрукий, а у нее имя страшное.

– Нормальное имя! – крикнула я.

– Так эта Сусанна – твоя студентка? Что она тебе помогала делать?

– Сусанна преподает психологию!

– О! Мало тебе этой своей чокнутой Ирки! Обзавелась психологами. А Сусанна, случайно, не психолог – сексопатолог?

– В институте это не проходят!

– А при чем тут институт? – хмыкнул Петраков.

– Я смотрю, ты весел и бодр, как морской лев!

– А ты рассердилась?

– Да! Зайка в бешенстве! – прошипела я. – Сейчас я устрою тебе кризис среднего возраста. Прямо сию минуту!

– Ну, так иди сюда!

В институте все шло гладко. С Севастьяновым мы больше не пересекались. То есть, он приходил на лекции, правда, пару раз пропустил, и транскрибировал уже не только Песню песней, а красивые стихи о любви и грусти. Авторов некоторых стихов я не знала, и он не указывал. Но я уже не думала, что Севастьянов сам пишет эти стихи, тем более, посвящает их мне. Что мне, двадцать лет, придумывать глупости и верить им? Пару раз я замечала, что Севастьянов как будто рисует в тетради. Быстрые движения, как мазки, – он явно не писал, а рисовал. Ну и что? Чем только мои студенты не занимались на лекциях! Аудитория-то ого-го! Если я начну делать замечания Севастьянову, придется делать замечания всем остальным, а это уже как в школе. Студенты – совсем не школьники. Главное, чтобы в аудитории было тихо. Мое дело – рассказать материал. Студентам – записать, понять, запомнить, а как они с этим справились – покажут экзамены. Не справились – до свидания. Так что тут все элементарно. Сама, помнится, будучи студенткой, читала на лекции по языкознанию «Ай гоу ту Хайфа» Кунина, стараясь не расхохотаться во все горло. А одна моя однокурсница, Маша Вяткина, даже вязала на лекциях шарф. Честно – честно. Машка была замужем и имела годовалого ребенка…

Поэтому я молчала и делала вид, что вообще не вижу, чем занимается Севастьянов. А после лекций он просто уходил и не делал никаких попыток заговорить со мной. А ведь скоро будет уже Хэллоуин! Забыл? Или просто не пригласит? А мне – прийти или нет? Ну и гад этот Севастьянов, хоть рядом с ним я никакой девушки не заметила. Хотя не факт, что она учится вместе с ним. Может, она вообще в другом ВУЗе учится. Или актриса. Откуда я знаю? У богатых свои причуды. Мы с Петраковым достаточно обеспечены, у нас по двухкомнатной квартире, у каждого хорошая машина, хорошая работа, но все равно, с той прибылью, которую, к примеру, имеет Севастьянов – нам далеко. У нас разные сферы общения. Так что тут дело темное.