Она ещё что-то говорила, успокаивала, наводила примеры, а у него уже возникло жуткое желание напиться. Бездумно смотрел перед собой, смакуя разлившуюся во рту горечь, привыкая к её вкусу и запаху.
— Ладно, мам, мне пора, — покосился сквозь стеклянную дверь на притихшего Руслана, понявшего всё по одному только взгляду, и быстро попрощавшись, повесил трубку. Чего звонил? А не важно. Дай Бог, всё и правда обойдется малой кровью.
***
— Недельки хватит? — докапывался Русый, продолжая терроризировать и без того вялый мозг.
Гончарова улыбнулся, сделав вид, что прикидывает в уме.
— Мало, что ли? — рассмеялся Кохнович, заметив, каким голодным взглядом он проследил за двумя прошедшими мимо девушками. — Нее, Лёх, не гони. Неделя – максимум. Я и сам кроме баб сейчас ни о чем не могу думать, но Толян, ты же понимаешь: свято место пусто не бывает.
— Да не парься ты, — парень поправил берет, не выпуская из виду девчонок, — если сказал, в деле, значит, в деле. Надо с матерью объясниться, решить некоторые вопросы. Потом – я полностью в твоем распоряжении.
Руслан не стал настаивать. Лёшкиному слову он верил, просто всё настолько серьёзно, что лишний раз перестраховаться не помешает. Тем более, кто знает, что там за страсти с Некрасовой. Весь путь домой, пока тряслись в поезде, Руслан промывал другу мозги. Не дай Бог попрется выяснять отношения. Лёха тогда обиделся, заявив, что нихрена. Даже если захочет – гордость не позволит. Только, сказано это было в пьяном угаре и сопровождалось таким взглядом, что Русый засомневался.
— Смотри, Лёха, билеты уже куплены, Толян надеется на нашу помощь. Я тоже дал слово. Не вздумай дурконуть.
— Да сколько можно, а? — вспылил он, закинув спортивную сумку на плечо. — Харе причитать. — Хотел добавить, что и так тошно, но промолчал.
Русый примирительно поднял руки, давая понять, что тема закрыта.
— Слушай, давай вон тех цып возьмем в оборот, — кивнул на приглянувшихся ему девчонок. Те расхаживали вдоль автобусной остановки, периодически бросая в их сторону заинтересованные взгляды.
Кохнович даже плечи расправил. А что? Девчонки симпотные, они тоже не уроды. Разве что чуток помятые после поезда, зато здоровенные, широкоплечие, подтянутые. Чем не красавцы?
Алексей после операции и душевных терзаний снова ожил, вернулся в привычный форму, правда, трёхсантиметровый вертикальный шрам на шее ещё играл багровым контрастом по сравнению с загорелой кожей, но выглядел не так устрашающе, как было попервой. Да и не важно это. Куда важнее, что выстоял. Что не опустил руки и смог быстро вернуться в строй.
Хотя, бесспорно, все те события по-своему перекроили его внутренний мир. Где-то надломили, где-то ожесточили. С виду посмотришь – всё тот же Лёшка Гончаров, а копнешь глубже – можешь заблудиться в сгустившихся сумерках.
Было в его глазах что-то такое, тяжелое что ли, испытывающее. Русый и сам порой ежился под таким взглядом, понимая, что полтора месяца – недостаточный срок для реабилитации. Как бы Гончаров не храбрился, как бы не отшучивался и хорохорился, а порой всё же палился, уходя ненадолго в себя.
— Чур, моя темненькая, — незаметно кивнул на брюнетку Русый, направляясь к остановке.
— Да мне как-то пофиг, главное, чтобы дала.
Прозвучало грубо, но именно такой позиции придерживался с недавних пор. И пока Кохнович заливал к девчатам, набиваясь «в друзья», Лёшка оценивающе «прощупывал» светленькую, наигранно смущающуюся под его голодным взглядом.
