Дядя Юра потоптался возле будки, присвечивая фонариком и вдруг охнул, схватив меня за руку.
— Стой, не смотри! — впился в локоть, удерживая возле себя. — Боже, как же так, а? — забедкался, когда я вырвалась из захвата и достав телефон, насветила на лежавшее под кустом можжевельника неподвижное тело. А ведь проходила там и не заметила её чёрную шерстку в сгустившихся сумерках.
— Найда-а-а, — прошептала сдавлено и бросилась к ней. — Найдочка…
— Всё-таки отравили, изверги, — вздохнул горестно дядь Юра, намекая на пенные следы возле её рта. — И похоже, — присел на корточки, касаясь огромного живота, — совсем недавно скончалась.
Я ошарашено смотрела в стеклянные, тёмно-синие глаза и тихо плакала, виня себя в её смерти. Когда же дядя Юра коснулся её живота – заревела навзрыд. Щенки. Они тоже умерли.
— Найда… — всхлипнула, схватившись за горло. — Прости меня…
— За что ты извиняешься? — недоумевал садовник. — За тех нелюдей?
— Я виновата, что не отвезла её в приют.
— Всех не спасешь. Дело ведь не в тебе, а в человечестве как таковом. Виноват тот, кто отказался от неё. Кто выгнал из дому или специально завез в наши края. Знаешь, чем больше я узнаю людей, тем больше нравятся собаки. Человек самое жестокое существо на нашей планете. Ну не плачь, не вини себя, ты ведь хотела как лучше.
Угу, хотела как лучше, а получилось как всегда. Мне было жаль. И её, и щенков.
— Ты иди, — подтолкнул меня в направлении дома, — а я схожу за лопатой и вернусь, приберусь тут. Давай, Влада, давай, — потянул за пояс, вынуждая рушить с места. — Не рви попусту сердце.
За руль села в состоянии прострации. Как же паршиво чувствовать себя виноватой. Снова. Едкое, ничем не выводимое чувство, давящее на сердце многотонной глыбой. Представляла её предсмертную агонию и муки щенков. Перед глазами так и стояли сочившиеся молоком соски, потухшие глаза, и готоки слёз снова заструились по щекам, размазывая идеальный макияж.
Моя бедная Найда…
По-любому свои же и травонули. Каземировым с Воробьевым она и на хрен не нужна. Их дома были вначале улицы, до леса пилить и пилить. Да и не замечала я за ними любви к природе. У каждого имелись территории с беседками, летние террасы, клумбы с экзотическими деревьями. Гуляй сколько душе угодно. За десять лет, что прожила в этих краях, ни разу не видела их в лесу. А вот Скибинский вполне мог. Те же самые охранники доложили и всё…
Обхватив руль пальцами, со всей силы сжала, вогнав короткие ноготки в кожаный чехол.
— Ненавижу-у-у… — вытерла слёзы, провернув ключ в замке зажигания. — Всех ненавижу… До единого…
К Таське на квартиру приехала самой последней и хорошо так опоздавшей. Но друзья на то и друзья, чтобы поддержать в трудную минуту. Рыдая от обиды и обостренного чувства вины, без разбору вливала в себя как не мартини, так текилу, рассказывая сосредоточенным слушателям о недавнем кошмаре.
Ника, будучи сверх эмоциональной, тоже не осталась равнодушной и принялась ругаться, кроя всех матами.
— Мы тут, понимаешь ли, боремся за человечность, а они как не отстреливают их средь белого дня, так травят без разбору. А слабо отвезти в приют или самим приютить?
О, зря она это сказала. Я пригрузилась ещё больше, виня себя в смерти Найды.
— Влад, а ну-ка пошли, подышим свежим воздухом, — Арсений поднялся с дивана, на котором мы развалились втроем с Никой, и кивнул на застекленную лоджию.
