– Подвиг? – произнес я.
– Да, он самый, – удивленно ответила тетя Зина, внимательно посмотрев на меня, – Значит мы этот «Подвиг» спрячем, а сами говорим мол потеряли, и потом решаем, кто вечером его к мамке Сергея домой отнесет, Марие Федоровне, а вот оно теперь как всё в жизни обернулось…
– Страну развалили, колхоз развалили, рыбоконсервный комбинат сначала разворовали, а потом и тот развалили, родину продали, – сказал тете Зине пенсионер в кепке с надписью «USA».
– Шел бы ты уже домой, Иванович! – громко сказала тетя Зина глухому пенсионеру, но тот, снова не разобрав её слов, спросил:
– Зинка, где тут нужно расписываться теперь? – спросил пенсионер.
Зинаида Львовна пальцем указала пожилому мужчине на графу для подписи.
6. ДВЕ СТОРОНЫ ОДНОГО ЗАБОРА
Решетка, скрывавшая окно контрольно-пропускного пункта (КПП), была сконструирована в виде солнца, которое своими лучами-прутьями тянулось в разные стороны к основанию рамы прямо от полукруга, гнутого из всё той же металлической арматуры. Поднявшись по ступенькам крыльца, я постучал в этот зарешеченный иллюминатор, и изнутри его сразу же кто-то открыл.
– Здорова, – сказал я в окошко, так и не разглядев толком за ним своего собеседника. – Килина позвать можешь?
После моих слов окошко сразу же закрылось. Ступеньки к этому окошку были сделаны очень высоко, а само оно находилось так низко, что, чтобы увидеть того, кто говорит по другую сторону решетки, нужно было согнуться пополам, как бы кланяясь всему этому учреждению.
Стоя на крыльце, я прождал довольно долгое время, пока некто неизвестный мне снова не открыл этот маленький иллюминатор КПП и сказал:
– Нет здесь такого, – произнес этот таинственный кто-то.
– Есть, ищи лучше, – утвердительно ответил я собеседнику, уже наученный предыдущим опытом посещения этого бессердечного заведения.
Окошко снова закрылось, а я прислонился плечом к кирпичной стене КПП и снова стал ждать, предавшись размышлениям.
За этой самой обыкновенной стеной, что тянулась в обе стороны от КПП, скрывалась целая вселенная с другими принципами и законами, отличными от тех, что существовали тут у нас, на гражданке. Граница между двумя этими мирами проходила ровно по контрольно-пропускному пункту с зарешеченным окном. С одной её стороны по тротуару неспешно разгуливали прохожие, с другой – чеканили по асфальту кирзовые сапоги, и доносилось гулкое: «Расскажи, о чем задумался солдат, может, вспоминаешь в поле росы, край родной, да яблонь белый сад и сиренью пахнущие косы». Из-за туч с гражданской стороны забора в небо выглянуло яркое солнце, и день превратился в по-настоящему весенний, отчего у меня на душе почему-то сделалось как-то паршиво.
Наконец, дверь КПП отворилась, и на крыльцо вышел мой школьный друг – Киля, бывший младший сержант, уже успевший к этому времени отличиться и дослужиться до обычного рядового солдата. На плечах у Кили была накинута армейская шинель серо-зеленого цвета, а на его лице были явные признаки недосыпа. Вместо рукопожатных приветствий мы сразу же обнялись.
– Здорова брат, – сказал мне Киля. – Рад тебя видеть.
– Взаимно, – ответил я другу.
Воинская карьера Кили с первого дня его службы в армии стремилась почему-то не вверх, как это положено у всех служивых людей, а наоборот, стремительно шла вниз. Благодаря стараниям мамы Кили, после призыва в армию он был направлен служить в так называемую «учебку», где по истечении трёх месяцев, в звании младшего сержанта, моего друга перевели в воинскую часть, что находилась в самом Калининграде, буквально через улицу от университета, где я учился.
