– Давайте к делу, – привычно рявкнул он, втайне надеясь, что собеседник в ответ повысит голос и разговор перейдёт в драку. Но тот только поднял бровь, залихватски откинул назад несуществующий чуб, и шально хохотнул:
– Боремся! – они сцепились «на руках», как бывалые армрестлеры. Вокруг них начал собираться народ. Оба были здоровы, водка дурью бродила в башках, они потели и кряжились. То один, то другой чуть было не заваливал руку противника, страсти накалялись, пиджаки трещали по швам, пока в толпе не послышался писклявый голосок мужичонки, собирающего ставки. Они как по команде поднялись, развернулись в толпу и скомандовали: «Господа, не заслоняйте столик! Займите свои места!» – и видя, как толпа начинает пятиться, стали ржать…
Теперь стены между ними не было. Они смотрели друг другу в глаза – осталось только расставить точки над «i».
– Ты думаешь мне не приходило в голову взять её к себе? Ты думаешь, это так легко? Я даже не знаю, кто она. Может она была проституткой!!!
– Она не была проституткой. Мозги у неё что надо. Никакого ассоциативного мышления – воспоминания стёрты напрочь, а IQ хороший, наука позавидует!
– Кем она могла быть?
– Скорее всего, психологом или экономистом каким-нибудь, или юристом. Она меня на «вы» называет, да и всех в палате, выдержанна, вежлива даже в нестандартных ситуациях. Я недавно наблюдал, как одна медсестра (а Найдёнка ей совсем не нравится – знаешь, бывает такая несовместимость), очень небрежно колола ей укол. Антибиотики сами по себе болезненные, а сестра ещё и придёрнула шприц. Она спокойно выдержала боль, и когда медсестра уже было собралась уходить, тихо, но властно (представляешь, откуда что взялось) спросила: «Зачем вы причиняете мне лишнюю боль?» Та даже растерялась, теперь к ней вообще не подходит. Медсестре я сам, когда увидел, выговорил, а уколы теперь другая делает. Но сам факт! Нет, она проституткой не могла быть. Найденка ведёт себя интеллигентно. А профессия откладывается в словах, движениях, в поведении, наконец! Да!.. Маникюр у неё был хороший, профессиональный – медсёстры говорили, да и судя по всему, за собой она следила. Следов пластических операций нет, а вот спортом занималась регулярно. Может это и спасло?
– Найдёнкой кто её назвал?
– Старушки… – Помолчали. Разговор опять перестал клеиться. Выпили ещё. И доктор решился:
– Я хочу, чтобы ты её взял. Тебе я доверяю, да и возможностей у тебя достаточно… —
«Намек на мое одиночество, или действительно хочет ей помочь?»:
– …
– Она абсолютно ничего не помнит, и активность проявляет только на стимулы.
– Как это?
– Она ни о чём не спрашивает, ничего не просит. Однако с удовольствием читает книги, если принесут; общается, смотрит фотографии, если позовут, может весь день молча просидеть. Она не пытается, или не показывает, что пытается, что-либо вспоминать. Что-то стопорит её сознание. Есть у меня последнее средство. Если оно не поможет, её придётся взять тебе, иначе она оставшуюся жизнь проведёт в психушке.
– Почему в психушке?
– А куда её, без памяти, прошлого и документов?
– Как мне с ней себя вести? Вообще, в качестве кого она будет жить в моей квартире?
– У тебя есть женщина? Постоянная?
– Нет.
– Так вот, теперь будет. Не совсем, правда, женщина (ты их априори презираешь), а ребёнок и друг в одном лице. А та бабушка, что носит в больницу передачи – хорошая нянька, – я с ней разговаривал.
