– Не слишком ли ты смелый, Петь? Ты хоть знаешь кто такой Гриша Елизар?
– Да будь он хоть чертом с горы, мне пох… Короче говоря, ищи новую работу! Я поговорю со своими корешами, может у кого будут для тебя какие-то варианты. Давай поговорим с Аркашкой Переходовым, у него в магазинах требуются продавцы, уж тебя-то он возьмет.
– Только он платит в десять раз меньше, Петь.
– Тут ты права. Но все равно работу меняй! Понятно тебе, Рит?
Не дождавшись ответа, он вышел на улицу и направился в ближайшим магазин за второй бутылкой пива. Ему нужно было срочно успокоить нервы.
Вечером он вернулся домой пьяным. Нет, не совсем уж в невменяемом состоянии, но в таком о котором говорят – «сильно выпивши». Он сидел в одной забегаловке со знакомыми и пил пиво, а потом накатил белого столового вина из картонной коробки. Шмюльц пошел домой, только тогда, когда его сознание конкретно поплыло, а в бумажнике осталось совсем чуть-чуть. Если бы его встретил полицейский патруль, его бы препроводили в отделение и хорошенько бы оштрафовали за нахождение в центре города в нетрезвом состоянии. Но его не встретили и он благополучно дошел до своей квартиры без происшествий. Только один раз запутался в собственных ногах и шлепнулся на стайку воробьев. Ну и еще немного испачкал брюки и туфли в отборном пензенском черноземе, смоченным весенним влажным воздухом.
Он зашел в прихожую, провел рукой по усам (на месте ли?), кое-как разулся, нетвердо держась одной рукой за стену, прошел на кухню, заглянул в холодильник и, удостоверившись, что там полно всякой еды, захлопнул дверцу.
– Ален! – позвал он неприятным голосом.
– Че? – отозвалась она из своей комнаты.
– Иди сюда!
– Сам иди сюда!
– Я не могу идти! – Шмюльца занесло и он предпочел обмякнуть на табуретку, чем упасть на пол. – Я устал! У меня давление!
Появилась Алена.
– Давление у тебя? Ну-ну… Чего хотел?
– Ты это… Ты того!
– Чего того?
– Ты как с отцом разговариваешь?!! – Шмюльц попытался погрозить ей указательным пальцем, но его непослушный перст только описал в воздухе разнообразные зигзаги и вернулся на колено. – Ты это самое…
– Ну чего, пап?
– Сама знаешь чего! Мать не приходила?
– Нет, она в «Эвересте» до двеннадцати.
Кажется, сидя в забегаловке, Шмюльц хотел вечером серьезно отругать свою дочь за незваного афганского гостя, но изрядно выпив, он перестал владеть языком и мыслями. Он хотел сказать ей, что она ведет неправильный образ жизни, что у нее зависимость от спиртного, что она поздно приходит домой, что учиться плохо и что самое главное – она связалась с каким-то мутным иностранцем, определенно не энциклопедиста. А то, что она переспала с ним в шестнадцатилетнем возрасте – это вообще неслыханно! Все это он хотел выложить Алене и даже достать ремень, но… Как он может ставить ей в упрек, то что она много пьет, если сам он сейчас находиться в, мягко выражаясь, говенном состоянии. Да еще Рита днюет и ночует в своем баре-ресторане «Эверест».
– Кто в доме хозяин? – выпалил он, гордо выпучив нижнюю челюсть.
– Ты конечно, кто ж еще?
– Вот! А вы, бабье, меня не слушаете! Разболтались обе! Вот скажи, что мне с вами делать?
– Пап, иди лучше спать.
– Ты трезвая?
– Трезвая, – Алена проявила явное неудовольствие этим вопросом. – А ты?
– Да, я выпивши! А что, нельзя?
– А мне нельзя?
– Тебе нельзя! А папе можно! У папы нервы! – на Шмюльца накатила какая-то волна и у него закружилась голова. – Я… Ладно, иди. В свою комнату, а не на улицу. А я спать… Спать… Ляля в люлю… Папа устал… У папы нервы…
