Мы еще в училище усиленно изучали эти приборы, но теперь я решил довести свои знания до совершенства. И довел. Позднее благодаря этому мне удалось практически спасти танкер от катастрофы в Босфоре. Но это было потом. А пока я между ходовыми вахтами раскладывал на палубе каюты или на штурманском столе электросхемы локатора, а их десятки погонных метров, и вникал в самую суть. Каждый блок прибора настраивал, тестировал, подстраивал переменные сопротивления, замерял токи. В общем, добивался наивысших показателей по всем параметрам. По ночам мне снились эти схемы и электронный импульс, пробегающий по цепям. Со временем мне уже не нужно было заглядывать в схемы. Весь процесс запуска радиолокационного импульса, генерирование излучения, прием отраженного сигнала, его преобразование вплоть до изображения на электронно- лучевой трубке я мог уже за считанные секунды смоделировать в уме со всеми подробностями. Это потом и спасло нас в Босфоре.
Через какое-то время локатор заработал так хорошо, как никогда не работал. Штурмана нарадоваться не могли. Но все-таки, мне казалось, что не хватает какой-то четкости в изображении. Несколько дней я ломал голову над этим вопросом. И вот однажды во сне мне приснился ответ. Довольно простой.
Тут же в 4 утра поднялся на мостик. На вахте старший помощник со своим матросом. Спрашивает: «Что, Николаевич, не спится? Пришел помочь?». Я еще под впечатлением своего электротехнического сна неопределенно отвечаю: «Подождите. Сейчас…». Сам к локатору, снимаю тубус, потом беру отвертку и откручиваю несколько болтов, снимаю с корпуса локатора защитную круглую крышку с толстым стеклом. Под ней стекло экрана электронно-лучевой трубки. Сюда никто никогда не лазает, только раз в несколько лет при замене трубки. Провел пальцем по поверхности экрана: точно! Толстенный слой пыли! До меня здесь плавали четвертыми помощниками и Юра Афанасьев, и Федор Романович, и мой предшественник Коноваленко Леша. И никто не догадался протереть здесь тряпкой.
Вытер все это дело, протер спиртом. Старпом ворчит: да что ты там возишься в полной темноте, он и так отлично работает. Я говорю: «Теперь еще лучше будет работать» – и пошел досыпать.
За обедом на утро в кают-компании штурмана и радисты забросали меня вопросами: «Ты что с локатором сделал? Он так никогда не показывал! Говори, что ты там придумал по своей электронике!».
Я сначала отмалчивался. Потом говорю: «Нас в училище, еще до того как начали обучать электронике, приучили регулярно раз в неделю окна в кубрике протирать от пыли».
Начальник рации сразу понял, а остальные долго и странно на меня смотрели.
Через пару дней приходим на Кубу в Сантьяго. Порт находится в большой бухте со множеством разветвлений и с островком посредине. Берега высокие, видимость отличная. Идем в конец бухты к нефтяному причалу. Локатор, как положено при заходе в порт, работает. Старпом время от времени смотрит на экран, контролирует расстояния. Вдруг с удивлением восклицает: «Что за черт! На экране три буя отбивает, а никаких буев не видно. И на карте их нет…»
Я заглянул в локатор, замерил курсовой угол на буи и расстояние. Беру бинокль и пытаюсь по этому направлению визуально обнаружить то, что видно на экране. Буев не видно, но зато на этом месте сидят на воде три пеликана. Старпом успокоился, но попросил: «Ты, Николаевич, больше не настраивай его. Он еще рыбу на дне начнет показывать. А это уже лишнее».
