Он действительно получал какую-то благость души, соприкасаясь с так называемыми, низами общества. Но эта благость отличалась от той, которую он испытывал, хотя и очень редко, при общении с высшим светом на земле. Нет, это не было тем низменным человеческим чувством, которое испытывает всякий, кто чувствует свою возвышенность лишь тогда, когда общается с теми, кто ниже и проще по природе, и тем более по статусу. И не было присуще ему, то противоположное состояние, которое испытывает человек от чувства собственного возвышения, когда ему волей случая, удаётся пообщаться с настоящими возвышенными кудесниками судьбы, Гениальными художниками, философами, или просто, с настоящими царями от жизни. Того чувства, которое испытывает пошлая натура, когда в её глубинах просыпается, свойственная её природе, «мимикрия». И она вдруг чувствует себя такой же, какой видит своё случайное окружение. Мимикрия, которую человек унаследовал от животного мира, и которая лишь трансформировалась, перейдя на трансцендентальные поля собственного бытия, – в область фантазии.
Висталю не было присуще, ни первое, ни второе. Он испытывал нечто сродни чувству исследователя, соприкасающегося, как с архаизмами, так и с фолиантами совершенства. Любопытство, возведённое в ранг жизненной необходимости, – вот что давало ему удовлетворение. Не обладай он этим свойством, и его жизнь превратилась бы в перманентную бренную скуку, всегда граничащую с экзальтированным нигилизмом.
Солнце уже почти спряталось за горизонтом, когда Висталь вышел из города. Прохлада ночи надвигалась на землю. День земли заканчивался, переводя всё земное в сумрак. В это время обостряются слух, и зрение, и можно увидеть то, что не дано увидеть днём, при ярком солнце, и не дано услышать в шуме бодрствующей суетящейся жизни. И благодаря этому естественному обострению, у всякого путника разыгрывается воображение.
Так, когда-то давно, зародился и расцвёл аналитический разум у ночных животных. Вслушиваясь в ночную тишину, и вглядываясь в сумрак, их разум получал толчок к развитию новых, не существующих «ганглий сознания». Воображение, и анализ, были порождены этим сумраком и тишиной. Далёкие предки человека, будучи по большей части ночными животным, воспитали в своём разуме, возможность к продуцированию флюидов фантазии. И за счёт этого, человек имеет ныне ту Великую пантемиду своей жизни, рядом с которой, все остальные – уступают в своей важности, и для которой все иные обетованные берега, служат лишь архаическим основанием, для консолей своей фантазии, уходящих своими стапелями, за все мыслимые горизонты…
Но с меняющимся образом жизни людей, с отданием в своём мышлении, прерогативы рационально-практическому воззрению, эти древние «ганглии» в их разумах, не только не развиваются, но вполне могут превращаться в рудименты, и даже как правило, превращаются в них.
На земле, со временем, становиться всё меньше тишины и темноты. И для фантазии, становится всё меньше полей и возможностей к своему развитию. Мало того, при постоянном ярком свете, зрачки сужаются, и глаза постепенно становятся маленькими, способными на различение лишь узкого, ограниченного мира. Диапазон воспринимаемой действительности – умаляется. От постоянного шума, ушная мембрана грубеет и перестаёт воспринимать тонкие колебания. Всё изысканное – остаётся незамеченным, всё тонкое еле уловимое, – остаётся за кулисами.
