Мораль, при всей своей амбициозности на общую истинность, на самом деле, в своих векторах и постулатах, всегда с пиететом по отношению к одному явлению мира, но в ущерб другому. Она всегда лишь вопрос умозрительной иллюзорной конъюнктурности, в её тонких возвышенных проявлениях, и никогда в своём Абсолюте. Произвол человеческой воли на земле, произвол его оценок – неоспорим! И только случайности, умело подведённые под обстоятельства, и введённые тем самым, в ранг закономерности, слабо противоречат этому незыблемому положению вещей. Замечаемые нашим разумом повторяющиеся случайности, выделяемые и затем выстраиваемые им же, в музыкальную гармоничную полифонию, вписываемую в законченную мозаику с уже устоявшимися закономерностями, также превращаются в закономерность, вставшую в один ряд.
Он смотрит на пейзаж, и сам превращает его в музыку… Он смотрит на воплощённый на полотне миг действительности, и сам превращает его в апофеоз искусства… Он изучает умозаключение, и превращает его в истину, соответствующую тому, к какому полюсу его ощущений ближе полифония этого умозаключения… То есть, либо радует его, либо огорчает. Других истин у человечества – не существует. И в этом нет ничего удивительного. Человеческий разум склонен ещё к более утончённым обструкциям, и способен, ещё не на такие фокусы.
Висталь слишком увлёкся своими немыми рассуждениями, и не заметил, как оказался у самого дворца. Это сооружение было одним из самых величественных зданий, когда-либо построенных на этих обетованных берегах. То, как в древности относились к архитектуре, говорит в первую очередь о том, как люди того времени относились к своей жизни. Стремление к абстрагированию, к величию и непохожести, желание обладать силой не только на поле боя, но и в искусстве, давало всем слоям населения, непоколебимую веру в Великое, – в его действительное неоспоримое существование.
Унификация, усреднение и универсализация всех предметов быта, неминуемо накладывает свой отпечаток, на душевное состояние каждого человека, вне зависимости от его принадлежности. Непроизвольно, душа человека, также поддаётся унификации, универсализации, и усреднению. Так Человек – мельчает. Он становится всё более похож на соседа, всё более равен ему. В его душе всякая вера в Величие, становится рудиментом. А без веры в Великое, в его действительное существование, человек становится слабым. Откуда ему черпать свои силы, если для него не остаётся ничего поистине Великого на земле?
Висталь подошёл к изящным воротам, украшенным золотым орнаментом. Он обладал непереоценимым даром убеждения, граничащего с гипнозом, и для него, не составляло особого труда проникнуть в святая-святых любого дворца, или храма, как бы он не охранялся. Да что там говорить о дворцах, и храмах света, если он без труда проникал во всякий храм души человеческой, который подчас охраняется так, что никаким дворцам и не грезилось!
Пройдя по узкой галерее, с анфиладой с одного края, за которой открывался великолепный сад, с множеством экзотических деревьев и гуляющими по лужайкам между фонтанами, диковинными птицами, Висталь вошёл в большую комнату, посреди которой стоял величественно украшенный золотом, трон. Зал был пуст. И какая-то ностальгическая волна пробежала по душевным струнам Висталя. Он подумал о фатальности и бренности мира. Всё в этом зале словно застыло во времени, и только прохладный ветерок, гуляющий по коридорам, выдавал его течение.
