12. Голова не болела только у дятла
В самом начале учебного года на уроке биологии меня вдруг затошнило, и ужасно разболелась голова. На перемене я решила сходить к школьной медсестре и отпроситься домой. По пути в медпункт я встретила четверых ребят из нашего класса.
– Куда идём? – деловито поинтересовался Володя Подгорный, мой сосед по двору, который теперь тоже учился в нашем классе.
– Хочу отпроситься, голова болит.
– Не ходи. Мы только что оттуда.
– А вы-то чего?
– У нас тоже головы как чугунные.
– У всех что ли? – с сомнением поинтересовалась я.
– Ага, и медсестра тоже считает, что мы сачкануть решили. Так что поворачивай оглобли. Бесполезно.
Вот, чёрт! Бывало, этим приёмом я, как и все, пользовалась, и прекрасно проходило, но пачками отпрашиваться могло прийти только в головы, больные по-настоящему! Придётся досиживать.
Прозвенел звонок, и я повернула оглобли назад. Следующим был урок литературы, который вела суровая «русачка» Маргарита Сергеевна по кличке Марго. Меня так мутило, что я перестала отражать действительность и распласталась по парте. Марго вызвала к доске Люду Сергееву, отличницу с первого класса. Люда неожиданно отказалась отвечать, сославшись на головную боль. Марго, хоть и удивилась, но Люде поверила и назвала другую фамилию:
– Марандин, к доске!
Виталик Марандин, сидевший за последней партой, встал и заявил:
– У меня голова болит.
Тут Марго прорвало. Она стала орать, что мы бездельники и хотим сорвать урок, но этот номер у нас не пройдёт, а Марандин схлопочет четвертную двойку, если ему так этого хочется! Её визг меня слегка взбодрил, я оторвала свинцовую голову от парты и обернулась на несчастного Марандина. Бледно-зелёный Виталик стоял молча, прислонившись к стене. Вдруг он зашатался и брякнулся в проход между рядами. Все остолбенели, а Марго – надо отдать ей должное – без всякого интонационного перехода продолжила орать:
– Чего сидите! Выносите его на свежий воздух!
Обмякшее тело Марандина подхватили и вынесли в коридор. За спасателями ринулся весь класс. Я выбежала вместе со всеми и в коридоре прислонилась к стене, так как в глазах потемнело и голова пошла кругом – похоже, что мой организм решил последовать примеру Марандина. Но в обморок я не упала, а просто сползла по стене на пол, так и оставшись сидеть, дожидаясь помощи. Рядом со мной примостилась Гуля Бедельбаева, которой, судя по тому, что её смуглое лицо приобрело оливково-серый оттенок, было не лучше, чем мне.
Скорая помощь приехала быстро. Марандина, Гулю, меня и ещё двоих бедолаг погрузили в машину и увезли в больницу. Там нас промыли со всех сторон, накололи во все места, и к вечеру мне стало лучше. Часов в шесть всех нас, кроме Гули, у которой появились проблемы с почками, перевели в отдельный одноэтажный корпус больницы. В большой палате я обнаружила восьмерых девчонок из нашего класса, которые радостно сообщили мне, что в корпусе находится весь 9 «а».
Оказывается, после того, как нас забрали в больницу, остальные разбежались по домам, но буквально за два часа всех, включая обсерваторских, выловили и свезли в больницу, изолировав, на всякий случай, в отдельном корпусе, объявив строгий карантин. Родителей к нам не пускали, разрешили только передать домашнюю одежду (больничных пижам и халатов на всех не хватало) и строго диетические продукты. Кормили нас кипячёным молоком, которое почему-то наливали в суповые тарелки, и белым вкусным хлебом. Кстати, в том году с прилавков магазинов полностью исчез белый хлеб, который появился только после того, как Советский Союз стал закупать пшеницу у Канады и США, поэтому белый хлеб тогда считался не меньшим деликатесом, чем чёрная икра.
