Почему? Потому, что когда мечта, причем самая сокровенная и безумная, о которой нельзя сказать словами, вдруг становится явью, происходят необратимые изменения в организме человека. На клеточном, если не на молекулярном, уровне. Правда, если мечта не становится явью никогда, если покидает надежда, то человек просто умирает.
Ярослав, как мы знаем, всегда питавший неприязнь к наркотикам и остерегающийся их, принял новое спасение не как от дьявола, но как от Бога. Ему не пришло в голову бояться смеси, которую он сам создал. Ведь мечталитин, как мы тоже знаем, даже не имел побочных явлений. Даже совсем наоборот.
Опасность скрывалась лишь в одном. Мечталитин действительно не был обычным наркотиком – он представлял собой некое вещество, полученное давным-давно в замках колдунов древней Европы. Только секрет его был давно утрачен. И у него было лишь одно побочное явление. Просто через некоторое время, очень короткое, реализованная мечта выходила из-под контроля, становилась беспощадной, раздавливала и поглощала человека. Проявлялось это по-разному, но суть одна. Ведь жить в мире снов нельзя – рано или поздно наступает расплата. Тем более нельзя летать над бездной, как бы этого иногда ни хотелось.
Накануне приезда Наташи Ярослав закрылся в комнате (по привычке не заперся), разделся. Он не мог видеть себя со стороны во время полета, но отчего-то ему казалось, что одежда должна мешать, притуплять ощущения. Он принял дозу сильнее прежней примерно в три раза, вдохнул порошок всей грудью, как чистый лесной воздух в мае, и почти мгновенно оставил реальность.
Наташа примчалась в больницу прямо из аэропорта. Ее душа два дня была не на месте, мрачные предчувствия всё время отвлекали от дел. Переводила она хуже, чем обычно, допускала ненужные паузы, забывала слова. И, едва пограничный контроль был пройден, она побежала к телефону-автомату – звонить Ярославу. Трубку, естественно, сняла Людмила Петровна и, всхлипывая, поведала о случившемся, как могла.
Усталый пожилой врач, заведующий отделением, затрубил монотонным голосом:
– Сильная интоксикация, состояние комы. Предположительно, он принял сильнодействующий наркотик, с которым раньше мы не встречались. Порошок отправили на анализ, но пока формулу расшифровать не удалось.
– Да какая формула! – набросилась на врача Наташа чуть ли не с кулаками, готовая растерзать эскулапа, – умоляю, скажите, в каком он состоянии? Он будет жить? Могу я его видеть?
– Мы применили обычное в таких случаях лечение, – прежним тоном продолжал врач, не обращая внимания на безумства убитой горем девушки, – сделали частичное переливание крови, вкололи нейтрализующие вещества, задействовали стимуляторы… Сканировали мозг. Вы не медик? Тогда это вряд ли вам интересно. Поймите, мы здесь работаем, спасаем людей. Пытаемся спасти и его. Хотя не скрою, это будет очень, очень трудно…
– Где он?
– В четырнадцатой палате, налево за этой дверью. Но сначала ответьте на мои вопросы.
– Не сейчас, – отмахнулась Наташа и резко вскочила, – как вы можете?
– Вы должны нам помочь, – врач впервые посмотрел ей в глаза сквозь выпуклые стекла своих очков.
– Хорошо, – кивнула девушка.
– Он часто принимал наркотики? Сколько времени, в каких дозах? Разные или только эти? Это всё, что меня интересует. Мне не нужно знать, кем он работал и где доставал порошок – это забота других людей.
