Это мифы.
Она смотрит на Рашалида как на дурака.
А потом смеется нервным, рваным смехом.
Он смотрит на нее с мгновение, наклоняет голову набок, как хищная птица.
– Не знала, значит.
И прежде, чем она успевает ответить, он выхватывает костяной кинжал из-за пояса и бьет ее прямо в сердце.
Адан однажды учил ее приему, тогда она считала его бесполезным. «Если на тебя нападет тот, кто быстрее тебя», – говорил он. Она смеялась тогда: кто может напасть на нее? Да еще и быть быстрее при этом?
Этот прием спасает ее сейчас. Торн почти не успевает, рука реликта настолько быстро скользит мимо. Лезвие рассекает ее куртку, оставляет порез под ключицами.
Она отскакивает, только умом понимая, что Рашалид перехватит кинжал и ударит ее вновь. Она не успеет даже осознать.
Глаза не успевают видеть. У нее есть только рефлексы и инстинкт.
Не страх. Потому что она не позволит страху победить.
Она поскальзывается почти намеренно, кинжал отсекает прядь ее волос. Изгибается так, как не гнулась на представлениях, уходя от очередного удара. Еще порез.
Прыгает за дерево, кинжал почти касается кончика ее носа. Следующий удар задевает ее ребра.
Она не может уворачиваться вечно. Он убьет ее, понимает Торн.
Он правда хочет убить ее.
– Нет! Подожди!
Бесполезно просить у реликта пощады.
Она уворачивается еще раз, ценой почти рассеченной шеи. Пошатывается.
И Рашалид впечатывает ее спиной в ствол дерева. А потом загоняет клинок в ее грудь по самую рукоять.
Она… не чувствует ничего. Забыла дышать.
Обесцвеченные глаза Рашалида изучают ее лицо. Звуки раздаются словно издалека. Цвета меркнут.
Это… конец, да?
– Можешь, значит.
Его далекий голос словно раздается из-за толщи воды. Торн непонимающе хмурится, опускает взгляд – и видит кинжал Рашалида в себе. В собственном полупрозрачном теле, мерцающем темнотой.
– Ты мог убить меня. Если бы я не…
– Если бы ты не проскользнула, да. Ты была бы расходным трофеем, полукровка. А я люблю играть с трофеями.
Она с мгновение смотрит в его лицо. И когда он выдирает кинжал из ствола дерева, она подается за его рукой, будто бы чтобы освободиться.
Но ее рука смыкается на рукояти ножа. Пепельная сталь кричит в ее костях о своей ненависти, ей практически больно, вибрация расходится до позвоночника.
Весь этот гнев она вкладывает в удар, когда всаживает Рашалиду под ребра клинок.
Он отскакивает, роняет свое оружие. Торн выпадает в реальный мир, падает на траву, но не отрывает от него взгляда – смотрит, как он ругается, выдергивает ее нож и швыряет на землю.
– Ты сумасшедшая?! – его голос такой злой, что что-то внутри Торн сжимается. Вместе с тем она ощущает злорадство. И смеется.
– Я знаю, что вас не убить так просто. Но раз уж мы обмениваемся ножами…
– Да я не о том! Боль нравится?! Пепельная сталь! Она же… – он весь содрогается, и только тогда замечает, что за ними снова наблюдает тот грискорнец, Киранн. – А ты что тут опять делаешь?!
– Просто восхищаюсь, где ты такое чудо нашел. Тоже любит, когда больно и неприятно… еще и внешне похожи…
Рашалид швыряет в него свой кинжал с явным намерением промахнуться. Но Киранн понимает намек и снова исчезает.
А Торн не может сдержать смех. Падает на траву и смеется, а Рашалид только качает головой.
Ей смешно. Кажется, ей весело.
Но потом она слышит за спиной знакомый голос Эрратта Туиренна.
– Делаете успехи?
Ллар-лорд двора Отблесков и Отголосков спрашивает беззаботно, насмешливо, и это не вяжется со все еще ругающимся Рашалидом. Эгидианец светится от злости – на мгновение Торн думает, неужели и она так выглядит со стороны?
