– И рядом с ней никого не было, вы уверены?..
– Рядом – никого, но я же говорю – в нескольких метрах от песочницы стояла машина…
– О машине потом. Вы мне скажите сперва – эта подруга… что она делала в вашем дворе? Ведь она, если я правильно понял, не живет в этом доме?
– Не живет. Но, послушайте, – Женя сделала нетерпеливый жест, – при чем здесь моя подруга?
– Ответьте, пожалуйста, на вопрос.
Женя досадливо поморщилась.
– Боже мой, не знаю. Я не понимаю, какое это имеет значение? Она здесь совершенно ни при чем…
– Я понял, понял, не волнуйтесь…
Женя бросила на него негодующий взгляд.
– Я не могу не волноваться – неужели вы не понимаете? У меня похитили трехлетнего ребенка, а вы, вместо того чтобы заниматься делом, задаете дурацкие вопросы про подругу…
– Послушайте, – возмутился Гулин, – я же не на свидание хочу ее пригласить! Ваша подруга появилась во дворе по причине вам неизвестной и загородила от вас ребенка… Она же первая и навела вас на мысль, что это похищение!
– Она же не нарочно ее загораживала!
– Вот это я и хочу проверить. И как можно быстрее, потому что нам очень дорого время. А для этого мне надо знать…
Женя покачала головой.
– Все это безнадежно.
– Вы о чем?
– Нет, это я так… Что вы сказали? Подруга? Я не знаю, что она здесь делала. Я не успела ее об этом спросить. Но я еще раз повторяю – она здесь ни при чем. Мы знакомы пятнадцать лет, мы вместе учились, и ей совершенно незачем…
– И фамилия ее? – перебил Гулин.
Женя покорно вздохнула.
– Осипова. Элеонора Александровна.
– Хорошо. А теперь по поводу машины. Давайте еще раз и поподробнее.
С машиной тоже все было непросто, потому что Женя запомнила только, что она была черного цвета и, «кажется, грязная».
– Иномарка?
– Кажется.
– Что значит – «кажется»?
– Поймите, я ее не разглядывала. Судя по ее очертаниям, которые я видела, как бы это сказать, боковым зрением, это была иномарка. А какая – я не знаю. Я не очень-то в них и разбираюсь. То есть отличить «мерседес» от «тойоты» я, конечно, могу, но…
– Вы говорили, что видели эту машину и раньше?
– По-моему, она стояла на этом месте несколько дней. По крайней мере, дня два или три. Да, я уверена, что видела ее и накануне. Я еще подумала, что неправильно ставить машину рядом с детской площадкой.
– В ней или рядом с ней вы кого-нибудь видели?
– Нет.
– Ни разу?
– Нет. Если я правильно помню, она с тонированными стеклами.
– И вы не услышали, что заводится двигатель?
– Вы же видите, во дворе полно машин. И ездят они как раз вокруг детской площадки. Мы здесь дышим одним бензином. Я не знаю, кто придумал все это дерьмо, но заметить в таких условиях, что кто-то завел или заглушил двигатель?.. Нереально.
– Вы были здесь около семи… Это обычное время для ваших прогулок?
– Да. Я почти каждый день выхожу с ней после работы.
– Накануне похищения вы здесь были?
– Очень недолго.
– В котором часу?
– Я же говорю, около семи.
– И машина была на месте?
– Кажется.
Ее раздражали его вопросы, его не удовлетворяли ее ответы.
Дальше было еще хуже. Когда с машиной было покончено, капитан, покашляв в кулак, спросил:
– Кто отец ребенка и где он?
– Ну, знаете, – возмутилась Женя, – это-то уж точно вас не касается!
– Послушайте, Евгения Васильевна, – устало произнес Гулин, – так у нас с вами действительно ничего не получится… Вы занимаетесь самодеятельностью, причем очень опасной, вы хоть это понимаете? Вас могли убить при передаче денег. А теперь – мало того что вы ставите нас в известность с таким опозданием, вы еще упорно отказываетесь отвечать на вопросы, и это притом, что упущено столько драгоценного времени. Вы сами виноваты, что все так произошло, и теперь вместо того, чтобы помогать, вы…
