Визави. Повести и рассказы - страница 11

После ухода Зины Яша успокоился совершенно, попытался еще и еще раз дозвониться в справочную больницы, бросил в раздражении трубку, пнул стоящий на полу телефон, подошел к шкафу в поисках рубашки, и тут позвонили. Решив, что это Зина вернулась за вещами, Яша подошел к двери, и распахнул ее со словами, – ты че, решила меня достать? На пороге стоял человек в милицейской форме. Измайлов? Яков Васильевич? Я к вам, собственно.

– Ко мне? – Яша изумился. Милиция не имела к нему, к Яше, никакого отношения. Ладно бы, гэ бэ, это хоть понятно, но милиция? К тебе, – милиционер уже сидел на кухне, и стопка разграфленных листков лежала перед ним на кухонном столе. Так, имя, фамилия, место проживания, паспортные данные. Яша поправил очки, вынул сигарету из пачки. Не курить! – рявкнул милиционер, и Яша бросил пачку на подоконник. Заполнив все строчки, лейтенант изучил паспорт, несколько раз переспросил, «где проживает мать», " а Аш-ке-лон, это где? Израиль???», «где проживает отец» и, наконец, приступил к главному. Вопросы шли один за другим. Знаком ли с Магдаленой Михайловной Мигдаль, где, когда, при каких обстоятельствах? Когда встречался в последний раз? При каких обстоятельствах? Как может охарактеризовать? Где она работает? А где сам, Измайлов, работаешь? Временно не работающий, понятно, понятно, – он строчил корявенькими буквами, переворачивал листы, а Яша, морщась от напряжения, листки подписывал, с обеих сторон. К чему вся эта фигня, – думал про себя Яша, – мы с Магдой давно ничего «такого» не выкидывали, фуражку как-то с милиционера сняли, но это было прошлым летом? Магда еще жезл выпросила у экипажа ГАИ, было дело, она на спор тогда разделась… на смотровой площадке на Воробьевых, Яша дико ревновал, но компания была из «посольских», из мгимошных – и промолчал. Они потом этой палкой махали, таксистов тормозили… из-за этого, что ли? Яша все пытался сказать милиционеру, что Магда в больнице сейчас, и, причем тут – где работает? Правда, он с удивлением узнал, что Магда, оказывается, работает в театре реквизитором. Слово было непонятным, но театр был известным – «На Юго-Западе». Наконец, с писаниной было покончено, и милиционер спросил Яшу в лоб – ты, когда оформлял гражданку Мигдаль в больницу по «Скорой помощи», дал сведения, что ты её муж. Так? Так, – кивнул Яша, – а иначе бы они не приехали, наверное. Ты сожительствуешь с гражданкой Мигдаль? – милиционер смотрел Яше в переносицу. Я – чего? – Яша изумился, – в смысле, это как? Милиционер разъяснил настолько подробно, что Яша замахнулся – дать в лоб. Но-но, Измайлов! – милиционер снял фуражку. По лбу прошел розовый рубец от околыша. – Голову включи, сейчас срок себе увеличишь дальше некуда. Значит, ты утверждаешь, что состоял в интимной связи с гражданкой Мигдаль, сдал её по «Скорой помощи» в 56-ю больницу, в больнице регулярно наводил справки о состоянии её здоровья. Короче, Измайлов, ты попал. Я не понял? – Яше стало страшно, хотя он и не понимал ничего. Поймешь, – лейтенант дописал дату на повестке, – вот, явишься к нам, в 134-е отделение. У твоей сожительницы был произведен криминальный аборт, – милиционер поморщился, – ну, и она показала, что это ты ей помог. От ребенка избавиться. А это, Измайлов, статья уголовного кодекса. До двух лет. А помрёт она – так и восемь. Жди теперь.

Когда милиционер, наконец, закончил писать, и, подчеркнуто холодно попрощался, Яша впал в панику. Сообразить, что нужно делать, он не мог. Никакого опыта общения со следователями у него не было, а все, что он знал о милиции – это были фильмы, фраза «сержант с собакой на выход» и загадочное – «пробей по базе». Тюрьму он себе представлял довольно живо – глухая стена, зарешеченные окошки, часовой на вышке и угрюмые уголовники на нарах. Посоветоваться было не с кем. От страха за себя он забыл про Магду, попытался успокоиться, позвонил пару раз в справочную, еще больше перепугался оттого, что там никто не брал трубку, и опять поехал в больницу. От метро Павелецкая шел автобус, и Яша, сжавшись в комочек, сидел у окна, и думал об одном – что теперь делать? Бежать? Куда? У него не было денег. Внезапно он со злостью вспомнил о матери, которая наслаждается жизнью в далеком Израиле, где уж, наверное, получше, чем в Союзе! Бросила меня, – Яша забыл о том, что ему исполнилось 18 лет, – без денег, пожрать купить не на что, бабушка уехала, меня в тюрьму посадят, а ей дела нет! Яше не приходило в голову, что в Израиле в 18 лет он сам бы зарабатывал себе на жизнь и уже служил бы в ЦАХАЛ, в условиях, близких к боевым.