В справочной сидела новая тетка, еще злее прежней, на Яшин вопрос ответила, не глядя в сводки, что Мигдаль тяжелая в реанимации, и больше справок не даем. И снова Яша ходил вокруг здания больницы, пытаясь по какому-то движению в окнах понять, не это ли палата Магды, и даже надеясь, что она подойдет к окну и будет, как те вон, женщины в байковых тусклых халатах, бросать вниз записочки. Как выглядит реанимация, Яша совершенно не мог себе вообразить. К вечеру небо посерело, пошел дождь, и Яша опять продрог, и страшно захотелось выпить. В рюмочной он взял водки, которую терпеть не мог, бутерброды, и сел у окна – смотреть на дождь, лужи, и мокрых прохожих. От водки стало тепло, даже жарко, начало клонить в сон, и Яша уснул, сидя. Разбудил его чей-то осторожный вопрос, – не занято? Спрашивал мужчина лет тридцати, одетый в строгий костюм, при галстуке и дорогих часах. Не занято? – повторил он вопрос, и Яша кивнул – садитесь, свободно. Мужчина тут же представился – Борис Эдуардович, простите, что побеспокоил.
Конечно же, сама судьба послала Бориса Эдуардовича, не иначе. Борис Логинов был юристом. В простой юридической консультации, что не мешало ему вращаться в самых изысканных кругах. Через полчаса они уже были на «ты», а через час решили продолжить вечер в более приличном месте.
Боря Логинов попросил называть его «Боб», выдал с десяток анекдотов, с матерком, но тонких, на «ценителя», и вообще – моментально успел стать своим в доску. Вечер приятели закончили на Яшиной квартире, под коньяк «Martell» и сырые яйца. Яйца, собственно, их развеселили больше всего. Разве французы до такого додумаются? – хохотал Яша, аккуратно разбивая яйцо в чашку, – запатентуем? А м-м-м, – отвечал Боб, не в силах выговорить от смеха ничего больше. Пока они мотались по Москве, проходя без очереди в рестораны – Яша поражался тому, как меняются в лице швейцары, видя раскрытую бордовую книжечку, – Боб объяснил ему, что у ментов ничего не может быть на Яшу, они его берут на понт и всячески «прессуют». Узнав, что Яша в то время, когда Магда избавлялась от беременности, был дома с Зиной, Боб скривил губы и сказал уверенно – старик, так у тебя алиби! Сто процентов! Пусть Зина твоя даст показания, и все! Все! Ты чист! И мы махнем на бархатный сезон в Коктебель. Кстати, хочешь, я тебе достану суперские джинсы? Мне один кент возит, из Грузии, во, – и Боб, повернувшись к Яше спиной, продемонстрировал ему лейбл от «YASHA – jeans» …Тут же родилось предложение вернуть производство в Москву, так как у Бори, разумеется, везде были связи. Оставив в покое джинсы, перешли на андеграунд, потом на чувих, тёлок и прочих «гёрлз», а уж дальше говорили обо всем подряд, находя всё больше и больше общих точек.
Логинов уснул, не раздеваясь, на бабушкиной кровати, а Яша, мучаясь бессонницей и тяжёлым похмельем, вытащил зачем-то коробки с кирпичиками, и, неожиданно быстро и ловко сложил домик. Домик оказался зданием тюрьмы, и даже в окошечках стояли решетки, сплетенные из обычных канцелярских скрепок.
Явившись по повестке на допрос, Яша снисходительно сообщил следователю, что у него есть алиби.
– Какое, – следователь прикусил колпачок ручки, – интересно узнать.
– А вот, – Яша посмотрел на следователя, – я все эти дни был с Зинаидой Карасик, можете ее спросить.
– Надо будет, спросим.
– Спросите, спросите.
– Кем приходится Зинаида Карасик? – следователь почиркал на бумажке, – адрес, телефон?
