Валерию Викторовну Яша нашел в полном раздрае. Между упакованных чемоданов и сумок валялись детские вещи, посуда, какие-то тряпки, коробки. Лилечка спала в своей комнате, а Валерия Викторовна полулежала на диване с полотенцем на лбу.
– Яша, – простонала она, – Яша! Звони Боре. Мы никуда не поедем.
– Вы что, шутите? – Яша перешагнул через розового зайчика, – мы завтра летим. Ложитесь, отдохните, завтра утром все будет хорошо.
– Нет же, Яша, – Валерия Викторовна застонала, – никуда, никуда не полечу! Кто будет ходить на могилку к Валере, кто? А как я из Франции съезжу в Харьков, как?
– Самолеты до Харькова пока никто не отменил, – Яша поднял розового зайца, – ложитесь. Выпейте чего-нибудь, тоже мне причина! Харьков!
Ночью никто не спал. Проснулась Лилечка, и, ощущая волнение бабушки, заплакала, заныла, раскапризничалась, у неё даже поднялась температура и, хотя Яша и уверял, что страшного ничего нет, и непременно нужно лететь, утром, Валерия Викторовна, отекшая, хмурая, поминутно хватавшаяся за сердце, уже говорила по телефону, – ой, нет, Ната, нет! Куда? Нет! Чужие люди! Пропади она заграница! Пропадом! Нет, да, нет, нет…
Яша курил в форточку, злился, но понимал, что Валерия Викторовна права, и лететь с ребенком, у которого в любую минуту может начаться истерика и жар, невозможно.
– Кстати, а где ваш старший? – Яша аккуратно загасил окурок в чешской пепельнице цветного стекла, – что-то я упустил? Где он? Почему на похороны не приехал? Вы как-то замяли, а мне спросить было неудобно?
– Тарас не живет с нами, – Валерия Викторовна собрала губы в скорбную скобку, – он… он предатель Родины! – вдруг выкрикнула она. – Мы с отцом его вычеркнули навсегда! И Зине я запретила с ним общаться!
– О, как! Ясно, – Яша почему-то обрадовался. – Если предатель, значит, или Израиль, или США. Ну, как говорится, «был бы я хоть там, хоть где, но не в лапах ка ге бе». Хороший выбор. Имя только подгуляло. Тарасик Карасик. Сдохнуть.
– Ничего смешного, мой дед был Тарас. Красивое имя. Ты на себя посмотри!
– Едете?
– НЕТ! – и Валерия Викторовна прошла в комнату Лилечки и демонстративно закрыла дверь за собой.
– Какать хочете, – бормотнул Яша, взял в тесной передней свою сумку, похлопал себя по карманам, проверяя паспорт и деньги, и отвесил в пустоту комнаты земной поклон, – ауфидерзейн, Родина-мать!
В аэропорту было многолюдно, суматошно и весело. Радовались как улетающие, так и прилетевшие, повсюду так пахло дорогой заграничной жизнью, как раньше пахло только в валютных магазинах «Берёзка». Борис, в элегантном пальто, шляпе, выглядел, как преуспевающий адвокат. Подхватив Яшу под локоть, повел его в зал вылета, но, вдруг резко остановившись, спросил:
– Стоп? А где тёща с младенцем? Ты что, оставил её расплачиваться за такси?
– Борь, – Яша покрутил пуговицу на пальто Бориса, – тут такая фигня…
– Что? Что? Документы у меня, что? Ключи? Газ забыла выключить? Что? До вылета полчаса?
– Она не поедет. У неё вроде панической атаки. И Лилька разнюнилась, у неё температура.
– И ты считаешь ЭТО – причиной? Я потратил кучу времени, я подключил всех, я истратил сумасшедшие просто деньги, и ты мне говоришь, что всё это – зря? Детские и бабские капризы! Езжай к ним, не знаю, думай! Думай, Яша! Попробуем переменить рейс! Как это всё некстати, если бы ты знал! – Борис выпростал запястье, взглянул на часы, – Яша! В темпе!
