– Ты, Васька, вопросы не по теме гонишь.
– Могу и по теме, – грубо сказал Васька и закурил.
Атмосфера женского щебетанья рухнула. Ёка заерзала на диване, Дин окаменела.
Всем стало неприятно, что сейчас опять будет про деньги.
– Маргарита сообщила вам о цели моего приезда? – спросила Дин.
– Да вроде, – выдавил из себя Васька.
– И что вы думаете об этом?
– О чем?
– О деньгах.
– Ничего.
Какая тоска, всем неудобно.
– Мне предстоит довести эту операцию до конца, и я рассчитываю на вашу помощь, – прошелестела Дин.
– Ему что, в Америке деньги деть некуда? – хамски поинтересовался Васька.
– Вопрос так не стоит, – отчеканила Дин.
– Липа какая-то, – сказал Васька и уставился на нее тяжелым взором.
– Меня касается только практическая сторона дела, – ответила Дин, красная как рак.
Мы зависли в тишине. Васька по терминологии моих дочерей был природный тормоз. С таким монстром я бы дня не прожила. Он, конечно, не был виноват в том, что такой тяжелый, но был виноват, что никак с этим не работал сам, а вешал все на окружающих. Он генерировал вокруг себя чувство вины и желание договаривать за него и эмоционально обслуживать его. Пупсик, как только он появлялся на пороге, превращалась в идиотку на шарнирах, она беспрестанно приседала, улыбалась отшлифованной заячьей улыбкой, состоящей из выгнутых вперед зубов и напряженно-преданных глаз.
– Ты, Вась, просто ледокол «Ленин»! – буркнула Ёка.
Все снова зависло, а мне уже надоело ходить и за всеми стирать кляксы, я тоже молчала. Ваське и Ёке, видимо, казалось, что я, причастная к их рухнувшим бракам, буду сейчас суетиться. А вот фиг! Я сидела и отвлеченно разглядывала в окно соседний дом.
– Деньги мне в принципе нужны, – изрек наконец Васька, – у меня сын родился.
– Да что ты? Да что ж ты молчал? – запричитала Ёка. – Когда?
– Два месяца уже.
– И ты молчал, сволочь!
– Поздравляю! Как назвали? – спросила я, наполняя рюмки.
– Николай, – степенно ответил Васька.
– Красивое имя, – пластмассовым голосом отметила Дин.
И тут Васька, не сильно богатый голосовыми модуляциями, вдруг приподнято-певуче и совершенно серьезно сказал:
– Императорское.
Я вздрогнула. Патриоты достали меня в Союзе художников. У них всегда были свои квоты, льготы и покровители в выставочной политике. После худсоветов они мне на ухо объясняли, что, придя к власти, либо расстреляют меня у Белого дома, либо, как агента «Макдоналдса» и «Гербалайфа», вышлют в Америку.
– Ну вот, – сказала я. – Кому сексуальный бес в ребро, кому патриотический.
– Ты что-то имеешь против? – насупился Васька.
– Имею.
– Давайте выпьем за малыша, – вставила Дин.
– Это да, – подняла Ёка стакан, – чтоб нашим деткам жилось легче, чем нам.
Выпили и замолчали.
– Ну, вы похожи на Димку, ужас. Прямо как переодетый Димка лет десять тому назад. Знал бы, что у него такая сестричка, подождал бы жениться, – сказал Васька помягче, чем все предыдущее.
– Да он и сам не знал, – откликнулась Дин, явно подлизываясь.
– И как же вы нашли друг друга?
– Мир тесен, слой тонок… Эмиграция не такая обширная. У нас же одна фамилия, общие знакомые… Все, как в остросюжетном фильме…
– Так не бывает, – отрезал Васька.
– Конечно, не бывает, но что же теперь делать? – в извиняющейся манере ответила Дин.
– Ты хочешь сказать, что готов сесть за стол со своей сучкой и моим подонком? – деловито спросила Ёка.
Все опять обвалилось в паузу, и я снова решила никого из нее не вытаскивать, в конце концов, сами большие. Эта моя идиотская привычка предупредить, предостеречь, подстелить соломки, сделать за других самой, а потом получить «спасибо, тебя никто не просил», здорово мне надоела. А ведь действительно, не просили, а на тонкой струне «еще не прошу, но уже пользуюсь» за мой счет сыграны судьбы.
