– Ладно, не кричи. Приезжай лучше. И захвати мою кофту синюю.
– Адрес диктуй. – Удивительная способность моментально заводиться и так же быстро отходить…
Лену всегда это качество подруги поражало. Сама она так не умела.
Подруга приехала на такси спустя почти полчаса. Лена успела замерзнуть, и телефон разрядился. Подруга вышла из машины и, попросив водителя пока не уезжать, подошла к ней. Протягивая кофту, она всем видом показывала, КАК сильно обижена. Не заметить невозможно.
– Ну, прости, – Лена развела руками, – мне нужно было побыть одной. Не каждый день такие новости узнаешь. Как бы ты отреагировала?
– Не знаю. – Анжела поджала губы.
Она не любила разговоры на тему «дочки-матери». Даже со своими, детдомовскими. Когда озвучивались иллюзии на тему «а если бы», Анжела, как сейчас, поджимала губы и старалась уйти. Как по ней, так в казенных стенах уютнее и сытнее, чем дома, на обоссанных не единожды простынях.
Но еще больше ее злили сочувственные взгляды. Особенно когда приходили очередные спонсоры и, делая жалостливые лица, на камеру доставали из пакетов яркие игрушки. Анжелка всегда обозленно цедила сквозь зубы: «Почему они без спроса в нашу комнату заходят? Как в цирке или зоопарке. Пришли на бесплатных зверушек посмотреть да пофоткаться. Я им не зверушка».
Возможно, именно поэтому она и сама не часто испытывала к кому-то жалость. Несмотря на свою эмоциональность. Во всяком случае, сейчас единственное, чего ей хотелось, так это стукнуть подругу.
Пока Лена надевала кофту, подруга достала сигарету и закурила.
– Не поняла. Ты же бросила?! – удивилась Алёна.
– С тобой бросишь, – буркнула в ответ Анжела, чиркая зажигалкой. – Ты же знаешь мою больную фантазию! Тебя уже дважды похитили, трижды изнасиловали!
Ленка улыбнулась и обняла подругу.
– Ну да, глупо было, согласна.
– А ты в курсе, что с Татьяной Петровной?
– О боже!..
– Нет, но, – Анжела выпустила сигаретный дым, – она, бедная, теперь себя во всем винит, переживает. Плакала. Ты совесть-то имей!
– Я?! – Ленка вскрикнула от негодования. Ее лицо вновь побагровело от злости. – Это я молчала столько лет?
– Ты реально дура? – Анжелка сделала шаг назад и смотрела на подругу, как на умалишенную. – Да она вообще не имела права тебе этого рассказывать! Ты это понимаешь? А она тебе шанс дала!
Анжела говорила громко и таким обвинительным тоном, что казалось, даже сверчки притихли. Даже им стало стыдно. Но Лена никак не могла смириться с произошедшим. Ей было все равно, кто и на что имел право. Она тоже его имела! Право хотя бы мельком увидеть ту, которая ее родила. Может, успеть задать тот самый вопрос. Тот, которым задавались многие оказавшиеся вдруг государственными детьми. Как же Анжелка может этого не понимать? Хотя…
– Конечно, ты-то свою мать знаешь. – Это звучало как обвинение. Анжела недоуменно смотрела на внезапную истерику. Но Лену уже было не остановить. – Тебе не нужно было никогда ее фантазировать! Откуда тебе знать, каково это? Не знать даже, на кого ты похожа вообще? На маму или на папу? А главное – и спросить-то у не у кого! За что?! – Лена сорвалась на крик. – За что она меня вот так?! Что со мной не так? Я не больная, не кривая! Почему?
Лена перешла на шепот. Анжела смотрела ей в глаза не перебивая.
– Почему она не захотела меня? – Лена села на лавочку и посмотрела в сторону дороги. Там все еще стояла машина, которая привезла Анжелу.
