Читать онлайн Стэнли Туччи - Вкус. Кулинарные мемуары

Stanley Tucci

TASTE: My Life Through Food

Copyright © 2021 by Stanley Tucci

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency

Russian Edition Copyright © Sindbad Publishers Ltd., 2023

Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Корпус Права»

© Издание на русском языке, перевод на русский язык. Издательство «Синдбад», 2023

Стэнли Туччи – актер, сценарист, режиссер и продюсер. Он снял пять фильмов и сам снялся более чем в семидесяти (включая «Дьявол носит Prada», «Терминал», «Милые кости»), сыграл во множестве театральных постановок на Бродвее и не только. Он был номинирован на премию «Оскар» и «Тони», является обладателем двух «Золотых глобусов» и двух «Эмми», а также множества других профессиональных наград.

Все итальянские семьи уделяют огромное внимание еде, и наша семья не была исключением. Мама всегда готовила великолепно: она находила самые качественные ингредиенты и бережно их обрабатывала, следуя фамильным рецептам и традициям родной культуры. Примерно четверть века назад я снял фильм «Большая ночь» – о том, как два брата-итальянца пытаются спасти свой ресторан. Все это подогревало мой интерес к кулинарии, и в результате я побывал во многих необычных местах, познакомился с незаурядными людьми и получил уникальный опыт. Повара и гурманы со всех концов света и сегодня рассказывают мне о том, как их вдохновил мой фильм. Их добрые слова и их великодушие льстят мне и даже смущают меня. Я всегда благодарен за такие моменты, и я восхищаюсь всеми, кто управляет хорошими ресторанами, занимается непростым поварским искусством или просто не жалеет времени и сил, чтобы порадовать чем-нибудь вкусным своих друзей и близких.

Моя любовь к еде и ко всему, что с ней связано, с каждым годом становится сильнее. Она побуждает меня писать кулинарные книги, участвовать в благотворительных продовольственных программах, снимать документальные сериалы. Наконец, именно благодаря еде мы сблизились с моей женой Фелисити.

Говоря откровенно, сейчас я уделяю еде и размышлениям о ней больше времени, чем актерской работе. Поэтому вполне логично, что эта моя главная страсть вылилась в еще одну форму – своеобразные мемуары. Надеюсь, они придутся вам по вкусу. (Далее последуют и другие каламбуры.)

Мы с мамой сидим на полу нашей небольшой гостиной. Мне примерно шесть лет. Я играю в кубики, а мама гладит белье. По телевизору идет кулинарное шоу.

Я: А что она делает?

МАМА: Она готовит.

Я: Что?

МАМА: Готовит.

Я: Я вижу. Но что она готовит?

МАМА: А, ты об этом. Она готовит утку.

Я: Утку?!

МАМА: Ну да.

Я: Прямо из пруда?

МАМА: Не знаю. Наверное.

Я замолкаю и продолжаю играть; мама гладит белье.

МАМА: Как ты себя чувствуешь?

Я: Кажется, лучше.

Мама трогает мой лоб.

МАМА: Похоже, температура спала.

Я: Значит, завтра надо идти в школу?

МАМА: Посмотрим.

Мы молча смотрим телевизор.

МАМА: Ты голодный?

Я киваю.

МАМА: Что тебе приготовить?

Я: Не знаю.

МАМА: Хочешь сэндвич?

Я не отвечаю.

МАМА: Сэндвич хочешь?

Я: Ну-у-у…

МАМА: С арахисовой пастой и джемом?

Я: Ну-у-у… давай.

Мама поднимает брови. Я киваю.

Я: Да, пожалуйста.

МАМА: Хорошо. Минут через десять передача закончится и я сделаю тебе сэндвич.

Я: Но я уже сейчас голодный.

Мама молча смотрит на меня и поднимает брови еще выше. Я возвращаюсь к своим кубикам.

МАМА: Помнишь выпуск, где эта женщина делала крепы?

Я: Кого?

МАМА: Крепы. Блинчики такие.

Я: М-м-м…

МАМА: Я их тоже иногда пеку…

Я: Не помню.

МАМА: Ладно, неважно. Поможешь мне приготовить их на выходных?

Я: Конечно.

Пауза.

Я: А почему она готовит утку?

МАМА: Наверное, просто любит утку.

Мы молча смотрим телевизор.

Я: А ты любишь утку?

МАМА: Я ее толком-то и не пробовала.

Пауза.

Я: А я люблю утку?

МАМА: Не знаю. Любишь?

Я: А я ее пробовал?

МАМА: Нет.

Я: Значит, не люблю.

МАМА: Откуда ты знаешь, любишь или нет, если не пробовал? Сначала нужно попробовать. Все нужно пробовать.

Я: Ну-у-у… Может быть, потом попробую. Когда подрасту.

Я смотрю телевизор. Мама смотрит на меня, не в силах сдержать улыбку. Мы молчим. Наконец кулинарное шоу заканчивается, и мы идем на кухню. Мама делает мне сэндвич с арахисовой пастой и джемом, и я тут же на него набрасываюсь. Она смотрит на меня.

МАМА: Ого, да ты и правда голодный.

Я киваю, а потом начинаю говорить с набитым ртом.

Я: А что у нас на ужин?

МАМА: Свинина на кости.

Я: Фу-у-у-у! Нет. Не люблю свинину.

Мама вздыхает.

МАМА: Тогда почему бы тебе не сходить к соседям и не спросить, что на ужин у них?

Я театрально вздыхаю и продолжаю жевать сэндвич. Мама улыбается и начинает убираться на кухне.

Мой отец задавал этот вопрос каждому гостю, переступавшему порог нашего дома. Он любил хорошие коктейли – и до сих пор любит, а сейчас ему уже за девяносто. Он никогда не увлекался чем-то экстраординарным, но у нас дома всегда был отлично укомплектованный бар с алкоголем для любых коктейлей, которые мог попросить гость. У самого отца вкус был невзыскательным. Осенью и зимой он обычно пил скотч со льдом, летом – джин-тоник или пиво, а за обедом и ужином в любое время года, конечно же, предпочитал вино. Мне всегда нравилось смотреть, как он смешивает гостям коктейли. Когда я стал взрослым, эта почетная обязанность была возложена на меня – и я с гордостью ее выполняю.

Теперь я задаю тот же вопрос моим гостям и с огромным удовольствием угощаю их всем, что они пожелают. А еще я каждый вечер угощаю сам себя. Мой выбор зависит от времени года и от настроения. Иногда это «Мартини», иногда – водка с тоником, или холодное саке, или виски сауэр, или просто скотч со льдом… Продолжать можно до бесконечности. Но в прошлом году у меня завязался роман с «Негрони», и я рад сообщить, что наши отношения развиваются очень хорошо.

Вот мой рецепт.

Я вырос в штате Нью-Йорк, в Катоне – прекрасном городке примерно в ста километрах к северу от Манхэттена. Мы переехали туда, когда мне было три года, из Пикскилла – другого городка в штате Нью-Йорк с большой итальянской диаспорой, где семья моего отца поселилась после эмиграции из Калабрии. Семья моей матери, тоже из Калабрии, жила в соседнем Верпланке – городке, населенном в основном итальянскими и ирландскими иммигрантами. Мои родители, Джоан Тропиано и Стэнли Туччи Второй, познакомились на пикнике в 1959 году, и несколько месяцев спустя папа сделал маме предложение. Вскоре они сыграли свадьбу, а еще через десять месяцев родился я – они явно спешили оставить потомство. Через три года родилась моя сестра Джина, а еще через три – вторая сестра, Кристина. Мы жили в современном доме с тремя спальнями, который стоял на вершине холма в самом конце улицы и был окружен лесом. Папа заведовал отделением искусств в старшей школе соседнего городка, а мама работала в том же городке в конторе. Мы с сестрами учились в местных школах – начальной, средней и старшей.

В 1960 –1970-е годы пригороды северного Вестчестера, еще далеко не такие густонаселенные, как сегодня, были идеальным местом для детей. Рядом с нами жило еще несколько ребят, и мы с сестрами играли с ними каждый день, почти всегда на улице: видеоигр и мобильных телефонов еще не изобрели, а телевизор мы смотрели нечасто. Круглый год мы играли друг у друга во дворах, на окрестных полях, а чаще всего – в лесу. Там было все, что нужно для счастья: бесчисленные деревья, чтобы лазить по ним и строить домики; болота, по которым можно было ползать летом и кататься на коньках зимой; каменные стены эпохи Войны за независимость, куда мы любили забираться; и холмы, с которых мы скатывались, когда они покрывались глубоким снегом, – а снег тогда исправно выпадал каждую зиму.

Сейчас в моей жизни наступила осень (недавно мне стукнуло шестьдесят, то есть это уже примерно середина осени), и мне часто хочется вернуться в те времена, в те места и к тому себе – невинному, любопытному и полному сил. Да что там – я вернулся бы уже для того, чтобы вновь обрести свою роскошную шевелюру.

Беспечные игры на свежем воздухе в любую погоду были прекрасной частью моего детства. Но что было еще прекраснее, так это наша домашняя кухня.

Еда, ее приготовление, подача и поглощение были основными занятиями и главной темой для разговоров в доме моего детства. Мама утверждает, что до свадьбы умела разве что кипятить воду. Что ж, если так, то за прошедшие полвека она с лихвой наверстала это упущение. Ответственно заявляю: ни на электрической четырехконфорочной плите, которая была у нас поначалу, ни на сменившей ее газовой плите мама ни разу не приготовила ни одного невкусного блюда. Ни разу. Она специализируется на итальянской кухне – в основном на фамильных рецептах своей и папиной семьи. (Но она никогда не боялась экспериментировать с рецептами из Северной Италии, а ее ризотто по-милански остается одним из лучших, что я когда-либо пробовал.)

Постепенно она освоила и включила в свой репертуар несколько традиционных блюд других стран. В какой-то момент в домашнем меню появилась паэлья, которую мама готовила и подавала в изящной оранжево-белой кассероли. Паэлья со множеством моллюсков, креветок, кусочков курицы и лобстеров (которые тогда стоили относительно недорого) надолго стала одним из наших любимых блюд. В начале 1970-х мама освоила крепы – явно не без влияния Джулии Чайлд[1], – и мы жадно поглощали эти легкие и воздушные блинчики с курицей в соусе бешамель. А время от времени на нашем столе появлялось густое, сытное чили кон карне – с зелеными и красными перцами, сочными помидорами и оливковым маслом. Мы готовили его для ежегодных вечеринок по случаю Супербоула у кого-нибудь из соседей. Сами мы таких вечеринок не устраивали, потому что в нашем доме не было ни одного фаната американского футбола.

Думаю, вы уже поняли, что в годы моего детства мама проводила на кухне бо́льшую часть времени, – и так происходит до сих пор. Для нее приготовление еды – это не только забота о семье, но и пространство для творчества. Ее кухня, как и кухня любого великого шеф-повара, подтверждает, что кулинарное искусство – это, возможно, самое совершенное из всех искусств. Ведь оно не только дает свободу самовыражения, как живопись, музыка или поэзия, но и удовлетворяет практическую потребность – утоляет голод. Съедобное искусство – что может быть лучше?