Тогда Тиана посмотрела на Таиру.
Было бы глупым считать, что девочка не слушала взрослых разговоров. Или что она недостаточно их понимала.
– Тина, я прошу тебя, – уже куда более твердо повторила Нира. – Я полностью переделала постановку. Я хочу, чтобы в финале появилось воплощение тени главной героини. Как всякая тень, она должна быть безмолвной, но при этом очень выразительной. А это значит, что танцевать её должен кто-то особенный. Я не могу представить на этом месте никого, кроме тебя.
– Пффф, – выдохнула Тиана. – Возьми Маруш.
– Маруш я отдам главную роль, – уже от души разулыбалась Нира.
– Вот как? А разве ты её писала не под себя? Не под свой голос?
– В первой версии да. Но я почти всё переделала. Я буду Эдерой, а роль её верной подруги отдам Маруш. Она моложе и яростней.
– Эдерой? Интересный поворот. Но ведь она умирает в самом начале. В чём смысл?
– А! – Нира наконец-то перестала зябко кутаться в одеяла. – Ты заинтересовалась!
– Я всегда была любопытной.
– Была. А теперь окопалась в этом уголке, забытом всеми известными богами. Что ты здесь делаешь? Ловишь рыбу? Пасёшь овец?
– Подаю эль в трактире.
Глаза Ниры стали ещё больше от неприкрытого удивления.
– Ты серьёзно?
– Мама работает у дядьки Лидоу, – заявила Таира. – Она умеет одновременно нести десять кружек и поднос на голове.
Нира рассмеялась.
– Могу себе представить.
Отблески пламени от очага бродили по прекрасному лицу Ниры сол Гразза, заставляли вспыхнуть огненной медью золотые ресницы и упавшие на лоб прядки волос.
– Из тебя выйдет самая совершенная Эдера из возможных, – заметила Вэй.
Нира звонко рассмеялась.
– Так говоришь, будто осуждаешь!
Вэй поспешила обясниться:
– У всех у нас есть свои представления о том, как должны выглядеть наши любимые герои. В каждой голове – своя картинка. И когда герои по-настоящему любимы, нам сложно примириться с иным их воплощением, нам хочется, чтобы кто-то умный и талантливый угадал наши чаяния и взял образы прямо из нашей головы. А так почти не бывает. Вернее, на самом деле не бывает совсем, разве что сами образы были скорее размытыми, а не чёткими… Или есть какая-то внутреняя склонность поддаваться сильному впечталению и менять внутреннюю картинку под его влиянием. Не знаю. Но, как правило, несоответствие вызывает злость и раздражение. У меня, например, так. Я люблю историю Эдеры, она дорога мне. И я вижу её совсем не похожей на тебя. Но в то же время не могу не признать, что ты подходишь по всем параметрам. И даже способна привнести в этот характер своих удивительных черт, не нарушая, а обогащая его.
Нира кивнула.
– Да, я понимаю, о чём ты. Мне и самой невероятно страшно. Ещё ни разу не было настолько.
– Она так важна для тебя? – улыбнулась Вэй. – Эта постановка?
– И постановка. И Эдера сама по себе. Она словно воплощает в себе все те лучшие черты, что я вижу в себе. Но… как бы это сказать… Во мне они не развиты. Недостаточно развиты. И я очень боюсь. Что не дотяну, что наоборот – переиграю. Что всё, что кажется для меня таким важным, в глазах других вдруг станет фальшивым и смешным. Поэтому мне так нужно, чтобы рядом были те, кто понимает и любит. И Эдеру, и меня. Тиана. Маруш. Эмери.
Тиана давно уже начавшая скучать и подумывать, что разговор зашёл в слишком околотворческие дебри и пора призвать такого же свихнувшегося на этом Тьеврру, встрепенулась.
– Ты видела Эмери? Она тоже будет на этом, ммм, торжестве?
