И под дружный смех, что раздался из остановившейся рядом машины бесславно ткнулась в забор.
— Остановка, крошка! Приехали! — заглянул в окно тот, которого я назвала Высокий. — Давай, давай, вылезай сама. Не заставляй меня упрашивать. Будет хуже, если мне придётся тебе помогать.
— Нет, — замотала я головой, стараясь не смотреть в его сторону. — Нет, нет, нет, нет!
Удар в стекло. Треск ломающегося стекла. Щелчок замка.
В салон ворвался запах сырой земли, свежей травы, а потом табака и мужской туалетной воды.
— Шевелись, крошка! — подхватили меня сильные руки и немилосердно потащили наружу.
— Ярик, — беспомощно оглянулась я, на стоящего в стороне Блондина. — Ярик! Пожалуйста, не надо!
— Не скули, — подхватили меня другие сильные руки, скрутили с силой, когда я попробовала брыкаться. — И не дёргайся! Будешь послушной девочкой и ничего с тобой не случится. Слышишь? — схватив за волосы, подтянул меня к себе Третий. — Ничего плохого. Мы просто немного позабавимся и всё. Может, тебе даже понравится, — гоготнул он.
— Нет! Нет, пожалуйста! — выгибалась и дёргалась я как могла, когда они тащили меня вдвоём. Высокий и Третий. — Пожалуйста, не надо!
— Не надо кому? — усмехнулся кто-то из них. — Мне так точно надо. И чем сильнее ты брыкаешься, тем больше надо, — закончил он под дружный хохот.
Какие-то коридоры, стены, потолки. Я вырывалась, озираясь по сторонам. Но сквозь спутанные волосы видела только смутные очертания, да чувствовала запах старой побелки и плесени.
Где мы? Что это за место? Что это за здание? Я что-то бессвязно выкрикивала, пока меня несли, но смысла в этих вопросах, как и в ответах не было никакого.
Какая мне разница где меня изнасилуют и убьют? Какая мне разница что здесь было раньше, если теперь это будет место моей боли?
— Видишь, здесь даже уютно, — швырнули меня на грязный матрас. Но осмотреться я не успела.
Всё было слишком быстро и слишком одновременно, чтобы я могла сказать: сначала с меня сняли футболку, а потом брюки или наоборот. Сначала сорвали лифчик, а потом сдёрнули трусики или в обратной последовательности. Сначала меня накрыл ужас, а потом стыд или мне сперва стало невыносимо стыдно, что я даже не смогу прикрыться, ведь мои руки и ноги привязали распятьем к старой железной кровати, а потом я в ужасе заплакала.
— Вот только давай без соплей, — скривился Высокий и посмотрел на меня сверху оценивающе. — А ты ничего. Худая, но с сиськами. А соски как торчат! Сладенькая, — с силой провёл он большим пальцем по моим губам, сминая кожу, и сделав неприличный жест языком, довольно улыбнулся, отходя в сторону.
— Подожди! Как тебя зовут? — выкрикнула я, стараясь задрать голову, чтобы его увидеть.
— Что, уже хочешь меня? Никак, — отозвался он издалека.
— А меня Ника.
— Ну вот и познакомились, Ника, — гоготнул он. — Слышь, Ярик, глянь, а она везде блондинка.
Я не слышала, что ему ответил Ярик. Я слышала, как они шепчутся. А потом над головой у меня встал Третий.
Запястья с татуировками на всё предплечье и несколько пар кожаных ремешков.
Я выгнулась, чтобы рассмотреть тату: девушка, маска смерти, пистолет, и замерла — в его руке тлела сигарета. Столбик пепла уже опасно накренился, вот-вот сорвётся и упадёт мне на лицо.
Я выкрутила шею до захрустевших позвонков, ожидая худшего, когда он стряхнул пепел в сторону. А потом и вовсе затушил окурок под мой облегчённый вздох.
