- А старший брат тоже будет? – ненароком поинтересовалась она, видимо вспомнив мои рассказы о всесильном старшем Мухине. Неженатом денежном мешке.
- Да, - отмахнулась я. – Мишка еще возмущался, что Игорь его стережет, как бультерьер…
- Я поняла, - кивнула бабуля и прошлепала в чулан. Достала с полки старый чемодан с обитыми металлическими уголками и втянула его к нам в зал.
- Что ты собираешься делать? – изумилась я тогда, наблюдая, как бабушка одну за другой достает картины, считавшиеся неудачными.
- Вот она! – радостно вскрикнула бабуля, выудив из-под стопки расписанных картонок самую страшную с ободранными краями. – Вот она, моя девочка! – довольно хохотнула она, пристально разглядывая картину и нарисованную на ней женщину с аршинными белыми плечами, стоящую топлес перед рукомойником.
- Будни великих строек, только весла не хватает, - тихо усмехнулась Тонечка и вынесла вердикт: – Нужно рамку сделать и можно продать Бронштейну за двести тысяч.
- Это? – изумилась я.
- Ну да, - улыбнулась бабушка. – Эту картину я писала по молодости. Вот смотри, надпись имеется. Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год. А значит, это уже пятьдесят тысяч рублей. Плюс мое имя возросло в цене. Картины Александровской многие хотят купить. Плюсуем еще сто тысяч. А достанется она Бронштейну. Семен Соломонович мужик не жадный, любит мою живопись и во что бы то ни стало хочет обойти коллекционера Уварова. Значит, накинет еще полтинник сверху. Итого, двести тысяч!
- Зачем тебе такие деньги? – изумилась я.
- Нам нужен Игорь Мухин, - заявила бабушка. - Я на него в интернете смотрела…
- Ба-а-а, - только и смогла протянуть я.
- Что ты там лепечешь? - хмыкнула бабуля. – Ему всего-то тридцать пять. Женат не был. Детей нет. Нам же этот прицеп ни к чему. Ты у меня самая красивая! Если приодеть, клюнет обязательно!
- Ну так не на двести же тысяч, - всплеснула руками я. – Кто такие деньжищи на одежду тратит?
- Такие, как Мухин, - усмехнулась бабушка. – Только на людей в одежде без брендов они не обращают внимания. А нам нужно, чтобы заметили! Поэтому мы продаем картину и идем с тобой в «Мегу». А там в этих дорогущих бутиках что-нибудь тебе подберем, - заговорщицки улыбнулась бабушка.
И оказалась права. Черное платье от Армани и блестящие босоножки от Маноло выстрелили в десятку. А фамильный серебряный браслет на моем запястье добавил изысканности и контрольным выстрелом в сердце наповал сразил Мухина-старшего.
Вслед за бульоном я скормила бабуле йогурт, потом дала таблетки. А когда она снова задремала, вернулась на кухню.
- Мы тут с ума уже сходим, - брякнул Тимур, прижимая меня к стенке и задирая подол халата.
- Говори за себя, - рыкнул Яшка, подходя с другой стороны и аккуратно расстегивая змейку халата. – Но мы заждались, Роза, - рыкнул он. – Пойдем, милая, - улыбнулся он и, подняв меня на руки, втащил в свою комнату. Следом вошел Тимур и закрыл дверь на задвижку.
- Красивая ты, Розка, - хохотнул он.
- Вы другие слова знаете? – усмехнулась я, обводя взглядом крепкие торсы любовников.
- А что такое? – недовольно поинтересовался Яшка, укладывая меня на кровать и устраиваясь рядом.
- Да за те семь лет, что с вами трахаюсь, слышу одно и то же, - хохотнула я.
- Стерва ты маленькая, - хмыкнул Тимур, снимая с меня халат. – Но за это и любим, правда, брат?
- Естественно, - с интонацией Аркадия Райкина поддакнул Яшка. – Ну что, Розочка, готова?
