А тем временем срок выписки приближался и время, несмотря на несчастья, неколебимо двигалось вперед. После полугодичной лежки без движения и обещанных осложнений с «брюшной полостью» обострились какие-то врожденные Сашины болезни, и он почти сразу после выписки из Сестрорецкой больницы, чуть живой, попал по скорой в Мечниковскую, причем сразу на операционный стол. Боль была настолько дикой, что Саша посчитал за счастье любое действие, лишавшее его и боли и сознания вообще. И его погрузили в блаженный эфир…
Очнулся он от вопроса:
– Как ваше имя, больной? Какое сегодня число?
Саша в недоумении уставился на человека во всем белом, но тут же все вспомнил и, тем не менее, остался удивленным.
– Вы что же, оперировали и фамилию не спрашивали? А насчет числа, простите, вам, что спросить больше не у кого?
– Нормально, Щеголев! Это мы проверяем так, «вернулся» человек или нет. У тебя я вижу порядок!
Это был врач, который принял вчера Сашу «в работу» – Евгений Илларионович Романов. Он рассказал, что операция была очень долгой и сложной и что пришлось лишить его некоторых второстепенных органов. Очень интересно…
Операция, как, оказалось, прошла под руководством «светила» полостной хирургии Эдуарда Тугузова, который консультировал Романова по телефону (!). Саша, немного оклемавшись, выразил ему огромную благодарность. Время показало, что с благодарностью он очень поторопился. По мнению других специалистов, подчеркиваем – медицинских специалистов, операция такого рода и удаление каких-либо органов были неоправданны.
Не хотелось бы говорить, но такая методика проведения операции была вызвана защитой докторской диссертации хирургом Тугузовым. Методика была новейшей, авторской и, по-видимому, непроверенной. Может быть, и скорей всего, такая операция спасла Саше жизнь, грех жаловаться, но обрекла его на многие годы несчастий и инвалидности. А в совокупности с только что пережитой катастрофой и сломанным позвоночником – это было еще то удовольствие!
В общем, выписался он из Мечниковской больницы не только полным инвалидом, но и просто плохо передвигающимся человеком.
Так ли все было на самом деле, нет ли, справедливы ли Щеголевские замечания или они обусловлены его состоянием, трудно сказать, но это было началом его медицинской эпопеи, которая продолжилась до скончания века. И в общей сложности Саше предстояло перенести шестнадцать операций различной степени успеха и тяжести и на нем, как говорится, живого места не осталось. А клиническая смерть, которая подстерегла горемыку на одном из операционных столов, так и вообще, как казалось, лишила его всяких шансов на нормальную жизнь. Однажды один из столпов прогрессивной советской медицины признался: мы разрушили тебе иммунную систему, но сохранили жизнь…
Что лучше было для него сегодня, – он не знал, и уповал лишь на Господа…
Дальнейшие события показали, что, как всегда, оказался прав Всевышний, и отдаваться нужно был в его руки, а не в сверхобразованые и самоуверенные руки земных целителей.
Перед одной из последних таких операций, осложненной всевозможными противопоказаниями, друзья уговорили Александра действительно обратиться к Господу посредством известного своей праведной верой священника – иеромонаха Евстафия – для покаяния и благословения перед решительным хирургическим вмешательством. И он пошел на это, почти не веря и почти не раскаиваясь – чего уж тут, его недуги и мучения превзошли все мыслимые и немыслимые Божественные наказания.
