Вскоре после этого случилась остановка. Дело в том, что кучер императора привык в каждом уезде брать с осчастливленного пребыванием царской особы исправника сторублевую взятку. А судогский исправник от растерянности денег не дал. Экипаж остановился, из кареты вышел разгневанный Павел и приказал арестовать ни в чем не виновного исправника, а после, ради развлечения, зашел в первую попавшуюся бедную избу. Там оказалась бабушка, которая, узнав кто ее гость, не растерялась, и поднесла «батюшке-государю» вышитое полотенце, за что и получила неплохой подарок.
Так что во Владимир Павел въехал в настроении приподнятом, раздавал направо и налево ордена, юнкеров, дежурящих перед крыльцом, досрочно сделал прапорщиками, а их командира, полковника Латышева произвел в генералы и назначил его губернатором в Вятку. Латышев встал на колени и сказал, что подобная должность ему не по силам, он ведь даже читает плохо, а писать не умеет вовсе.
– Чего не достанет у тебя со стороны грамотности, с избытком вознаградится твоею честностью; а для грамоты я дам тебе хорошего прокурора, – произнес император.
Спорить дальше было бессмысленно и даже опасно, судьба города Вятки была решена.
На станции впоследствии бывали многие иные знаменитости – Пушкин, Чернышевский, Герцен. Но принимали их тут со старанием гораздо меньшим.
* * *
Дом слева (Большая Московская улица, 1) под стать правому. Одноэтажный и увенчанный оштукатуренным, однако деревянным мезонином, очаровательный, нисколько не перестроенный, он выражает всем своим видом своеобразную провинциальную серьезность. Не удивительно, ведь это здание было построено для вице-губернатора Владимира А. Е. Дюнанта. Да и впоследствии дом заселяли сплошь достойнейшие люди – председатель Владимирской удельной конторы, затем родственник Анны Керн господин Безобразов. Позже дом продали Николаю Крузенштерну (сыну прославленного адмирала Крузенштерна), через какое-то время очередной хозяйкой стала жена коллежского асессора Елизавета Ненарокова. Естественно, что никому из них и в голову не приходило открыть тут торговую лавку или ресторан.
Дом следующий также был свободен от предпринимательства. Больше того, он почти повторил судьбу первого дома – опять-таки Дюнант, удельная контора Ненарокова, после чего городской клуб.
Впрочем, этот дом был побогаче и пореспектабельнее. Описание 1822 года сообщало: «Дом в 2-х этажах по переднему фасу и со двора антресолями… со всех сторон выштукатурен, с переднего фаса шесть пилястр, капители лепной работы ионического ордера, во фронтоне герб лепной, балкон на шести кронштейнах из сортового железа… обштукатурены… с… плитами лепной работы над двумя окнами лепной работы восемь кронштейнов, которые поддерживаются фронтоном… с улицы у дому восемь столбов из белого камня с протянутыми железными цепями».
Сегодня обо всем этом можно лишь догадаться – настолько изменился дом.
* * *
Напротив (Большая Московская улица, 4) здание, ничем особенным не примечательное. Зато на его месте в первой половине девятнадцатого века стоял дом, в котором проживал изгнанник Александр Герцен, высланный из Москвы за политическую деятельность. Здесь же он провел медовый месяц со своей молодой женой Натальей.
Их свадьба была более чем романтической. Все складывалось против нее. Во-первых, Герцен не свободен, он уже не первый год в политической ссылке. Во-вторых, Александр и Наталья приходятся друг другу братом и сестрой. Пусть и двоюродными, тем не менее одна кровь.
