Подобная система организации отражалась на общем характере работ представителей московской исторической школы. В.И. Герье не только стоял у истоков узкой специализации, положив начало источниковедческому изучению Французской революции, остановившись на изучении такого вида источников, как наказы сословий депутатам (что нашло отражение в работах его учеников – Кареева и Ардашева), отработав ту систему, которая со времен М.С. Куторги существовала в Петербургском университете, но и заложил историографическую и методологическую базу для изучения других стран и периодов всеобщей истории в стенах Московского университета. Школа Герье, да и московская историческая школа была не столько источниковедческой, сколько проблемной. В.И. Герье заставлял своих учеников поднимать новые виды источников и разрабатывать новые вопросы (как это произошло с Р.Ю. Виппером, М.С. Корелиным и С.А. Котляревским), будучи уверенным, что уровень профессиональной подготовки учеников позволяет им решать подобные задачи.
Впрочем, многое В.И. Герье сделать не удалось. Во-первых, он оказался не самой подходящей кандидатурой на роль лидера неформального объединения ученых. В условиях быстрой специализации исторического знания его идея воспитания историей приходила в конфликт с требованиями и критериями научности. Во-вторых, профессор оказался не самым счастливым учителем. Наиболее близкие ему в педагогическом отношении ученики – Виноградов и Корелин не смогли продолжить его дело в Московском университете. На кафедре Грановского роль лидера занял Р.Ю. Виппер, который находился в очень сложных отношениях с учителем в начале XX в. и вряд ли сознательно развивал традиции предшественников. Да и роль профессора в создании системы преподавания в начале XX в. не была уж столь определяющей, как еще во второй половине XIX в. Наконец, в-третьих, острая политизация общественной жизни в годы революции, формирование партийных программ и новых мировоззренческих ориентаций разрушали аморфное объединение московских историков, по традиции возглавляемых старшиной исследовательского цеха. Время «мандаринов» в русской исторической науки уходило. Им на смену приходили специалисты и научные коллективы.
Однако организационные формы занятий на историко-филологическом факультете, созданные В.И. Герье и его предшественниками, творчески развивались их последователями и сохраняли свое значение для становления профессии историка в России, а затем в СССР. Собственно говоря, это был главный вклад московских всеобщих историков в создание исследовательского университета в России. Воспринятую в Германии идею служения науки и этос поведения ученого, восходящий к Грановскому, Герье и его преемники удачно адаптировали к российской действительности, создав весьма продвинутую инфраструктуру для занятий историей в Московском университете во второй половине XIX – начале XX вв.
Литература
1. Антощенко А.В. Русский либерал-англофил Павел Гаврилович Виноградов. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского университета 2010.
2. Вебер Б.Г. Образование русской либеральной традиции в историографии Великой французской революции // Вебер Б.Г. Историографические проблемы. Москва: Изд-во «Наука», 1974.
3. Готье Ю.В. Университет // Московский университет в воспоминаниях современников. Москва: Изд-во «Современник», 1989.
4. Золотарев В.П. В.И.Герье и Н.И.Кареев к истории взаимоотношений // История идей и воспитание историей. Владимир Иванович Герье. Москва: ИВИ РАН, 2008.
