Все иномирцы смертны! Пусть даже живут намного дольше людей, но приходит время, и они умирают. У каждой расы свой способ захоронения тех, кто их покинул. Взлетает в небо прах преданной огню на погребальном костре ведьмы. Рядом с погребальным костром опускают глубоко в землю избранного ведьмой люда. Поглощается Стихией тело погибшего дракона. Уносят в глубь лесов своих умерших оборотни и оставляют в вырытых ими же пещерах, не закрывая доступ для тех, кто питается мёртвой плотью. И нет ничего удивительного в том, что эльфы опускают своих сородичей на дно озера! Этот способ ничем не лучше и не хуже всех остальных!
Даже дикий погребальный обряд не вызывал у Дракона ничего, кроме недоумения. Но каждая раса имеет право на свои обычаи и свои легенды. Именно такой легендой и считались рассказы о том, кто живёт на дне.
Но, как оказалось, в каждой сказке есть доля сказки. Максимилиан еще раз убедился в истинности этой поговорки, когда узнал о том, кто такой Тит.
— Расскажи мне о себе, — попросил Дракон, — расскажи о том месте, где ты появился на свет.
— Фрэйя ведь уже все рассказала, — пожал плечами Тит.
— Я хочу услышать обо всем от тебя, — настаивал Дракон.
Юноша говорил о прозрачной чистой воде Погребального озера.
Об острове, расположенном на такой глубине, что увидеть его сквозь толщу воды невозможно.
О чудной флоре и фауне озера и его побережья.
Об эльфах, которые продолжают жить в посмертии на острове в Погребальном озере.
О том, как странно течет время на дне озера.
Об одиночестве, на которое обречен каждый из тех, кто живет на дне.
Об имени, которое носит тот, кто живёт на дне. Одинаковом для всех. Потому что нет смысла выдумывать разные имена, если ты всегда единственный.
О том, как однажды на берегу Погребального озера он увидел девушку. Живую девушку! Да еще и не эльфийку, а представительницу расы Единорогов!
О том, как поразила его доброта и открытость девушки, её готовность, во что бы то ни стало помочь тем, кто попал в беду. Предотвратить назревающую войну в Мире Эльфов.
О том, как смешны были ему глупые эльфийские суеверия, как он успокоил Единорожку и отправил в замок Правителя с доброй вестью.
И о том, как затосковал по девушке сразу же, едва она покинула Погребальное озеро.
О том, как поняв, что любит и любим, согласился, чтобы Фрэйя отправилась в Мир Горгулий, не видя другой возможности обрести свободу и быть всегда рядом с той, что навеки поселилась в его сердце.
— Но ведь все получилось! — Макс никак не мог взять в толк, чем же так опечален Тит, — ты свободен! Твоя возлюбленная рядом! Почему не видно радости на твоём лице?!
— Я рассчитывал, что уж ты-то, Дракон, сможешь меня понять, — вздохнул Тит, — представь себе, что ты, не понимая чем жертвуешь, отказался бы от всего! От силы и власти! От возможности управлять и править! От самой сути и смысла жизни дракона! И что взамен?! Любовь женщины и жизнь в чужом Мире?! В Мире, где ты — никто?! И единственное, что я додумался взять из родного Мира — это цветок, который умирает на глазах!
Тит, устремивший взгляд в глубину сада, не видел, как сдвинулись к переносице брови Дракона, как сверкнули злостью глаза, как изогнулись в презрительной усмешке губы. Юноша вздрогнул, когда, распугивая птиц на ветвях деревьев, разорвал тишину утра голос Дракона:
— Ты подсчитываешь убытки?! Ты думаешь, не слишком ли высокую цену заплатил за любовь?! Если так, то поверь мне, вышвырнуть тебя обратно на берег озера, где ты снова станешь «главным над трупами», я сумею! И надеюсь, что смогу объяснить Фрэйе твою никчемность!
