Читать онлайн Елена Червоная - Владыка забвения: Железная Воля

Столетие до воскрешения Мессии.

Легкие горели, вода безжалостно проникала внутрь и разрывала грудь изнутри. Цепкие пальцы впивались в шею, не давая поднять голову и сделать желанный глоток кислорода. В ушах неприятно зазвенело. Сквозь бульканье и панический стук собственной крови в висках Норт успел подумать лишь об одном: ничто уже не изменит того, что отец не любил его. От этого становилось больнее, чем от ощущения сотни лезвий.

Время остановилось. Казалось, мир сузился до тугой петли пальцев на горле. Все тело сотрясалось от предсмертной истомы. Взгляд затянула густая тень. Пальцы, побелев, с последней надеждой вцепились в жестокие руки родителя. Сил на борьбу больше не оставалось. Когда воля почти угасла, рука резко выдернула Нортона на поверхность. Просторные купальни замаячили перед глазами, но не принесли облегчения. Вода хлынула изо рта, дыхание прорезалось острой судорогой. Отец молча смотрел сверху, без жалости, без сострадания. Мальчик не знал, что будет дальше. Не было смысла задавать вопросы. Ответы умерли вместе с его детством.

Его первые годы прошли в тени пропахших сыростью коридоров, среди пыли, паутины и удушливого запаха плесени, скопившейся по углам каменных стен. Вся жизнь юного демона была словно черное полотно: на нем не оставалось ни радостных мазков, ни ярких пятен. Лишь бесконечная череда чужих приказов и леденящая уверенность в том, что он – всего лишь оружие.

Он почти не ведал детских забав и смеха – вместо этого его окружали жесткие уроки, где любой шаг в сторону становился поводом для расправы. Ни объятий, ни ласковых слов: лишь мертвенная тишина в коридорах и отцовская тень, что падала на пол и давила сильнее любого слова. Под утро, когда ослабленные веки смыкались от усталости, он еще слышал шепот чернильных строк, обещающих только одно – стать тем, кого не пощадит свет. Нортон чувствовал, что медленно превращается в то самое оружие, о котором не хотел даже думать.

Были и короткие, почти незаметные, но все же светлые моменты в его жизни. Учитель Лоренс, мужчина средних лет с пепельными волосами, всегда становился его отрадой. Сколько ему на самом деле было лет, знали одни лишь Боги. Все демоны долго сохраняли свою молодость. Лоб его украшали два рога в тон его волос. В забавно опущенных вниз острых ушах при каждом шаге покачивались массивные кольца. Каждый день Лоренс надевал кольца разных цветов. Когда Нортон был еще крохой и сидел у него на руках, он часто хватался за них и пытался тянуть в рот. В такие мгновения добрый попечитель заменял ему няньку, отца, учителя и весь остальной мир.

Тихими вечерами он рассказывал ребенку о землях, раскинувшихся за пределами владений графа. Он говорил о людях, которые не всегда ненавидели демонов, и о прекрасных эльфах, чьи мелодичные песни вплетались в звук окарины. Отголоски чужих культур оживали в его рассказах: речь шла и о диковинных фруктах заморских земель, и о гордых горгонах, обитающих в песчаных домах, и о смелых северянах, не страшившихся суровых бурь Тарнейра. В редкие минуты, когда граф Энгель отсутствовал, наставник дарил Нортону отблески надежды. Он напоминал мальчику, что есть иные пути, помимо тех, что ведут к безжалостной погибели и войне.

– Мой юный господин, однажды я обязательно возьму вас в город, – проговорил демон негромко, слегка покачиваясь в кресле. Он неторопливо листал тяжелый том по некромантии.

Лоренс так часто раскачивался на стульях, что Энгель в конце концов приобрел для него кресло-качалку. С тех пор наставник всегда восседал в нем с невозмутимым видом. Именно таким его и запомнил мальчик: порой мирно дремлющим с пледом на коленях во время экзамена, а порой увлеченно вяжущим очередной шарф для своего подопечного. Норт не часто покидал родные стены поместья, но учитель не прекращал заботу: каждый стежок он выводил старательно, как будто верил, что однажды мальчик увидит дальние дороги.

В свободное время юный демон бродил по коридорам в одиночестве, пытаясь вырваться из пут собственных мыслей. Полумрак давил на сознание, и лишь редкий свет свечей в канделябрах выхватывал из темноты каменные арки. Вдруг Нортон заметил силуэт у широкого окна и сразу узнал матушку: строгую, безупречную в готическом платье, подчеркивающим каждую плавную линию ее фигуры. Золотые серьги с рубином тихо звякнули, когда она шевельнула головой, а на шее поблескивала подвеска, напоминающая капли крови.

– Маменька! – мальчик обратился к ней со слабой надеждой в голосе, устремив взгляд красно-желтых глаз на демонессу.

Она молчала, не отвечая ни словом, ни жестом. Взгляд оставался холодным, без тепла и сострадания. Безупречное лицо исказилось презрением. Один короткий миг растянулся в бесконечность, а затем она снова отвернулась к окну, словно Нортона не существовало. За все это время она не произнесла ни слова – неужели так и должно было быть? Где-то глубоко внутри что-то царапало каждый раз, когда это происходило.

Тяжелые шаги эхом прокатились по коридору, разрезая тишину. Хрупкая фигура мальчика в дорогой, но помятой одежде металась вдоль стен, не находя выхода. Он постарался вжаться в запертую дверь, словно пытался стать ее частью и исчезнуть из поля зрения. Демонический хвост вытянулся в струнку. Сквозняк неприятно обдул босые ноги. Сердце рвано забилось, словно пропуская удары. Стало панические не хватать воздуха. Отец. Он всегда узнавал его по шагам.

– Долорес, ты не видела Марианну? – спросил он негромко.

– С чего я должна знать, где она? – Графиня не отводила от него холодного взгляда и гордо вскинула подбородок. – Это твои дети. Имей уважение.

Энгель шагнул ближе, и голос его стал тише, от чего Нортона передернуло.

– И твои тоже. – он говорил сквозь зубы.

– Ты обещал не подпускать ко мне этих щенков! – Пощечина Долорес прозвучала звонко, отозвавшись в тишине коридора. – Нортон опять приволокся скулить!

Мгновенно когти графа впились ей в подбородок, прокалывая кожу так, что кровь потекла по пальцам. Женщина издала короткий, надрывный вскрик и болезненно дернулась, пытаясь отвести его руку. Безумие и ярость горели в отцовском взгляде, а губы исказила жестокая усмешка с ненавистными всем ямочками.

– Знай свое место, стерва! Если он не справится, ты родишь мне еще! – одним рывком он швырнул ее на пол, не обращая внимания на тихие всхлипы.

Нортон замер, чувствуя, как внутри что-то рвется, трескается и распадается на куски. Холод прошел по спине, в горле пересохло. Но отчаяние и злость сдвинули его с места. Спина нехотя отлипла от холодной поверхности двери, и он бросился вперед, вставая между отцом и лежащей матерью, широко раскинув руки.

– Не смейте трогать ее!

В его голосе звучало бессилие – он сам не мог поверить в то, что сделал это. Отец оскалился, опалив Норта взглядом. Казалось, еще чуть-чуть, и он действительно вспыхнет огнем. Энгель был готов смять сына, если тот осмелится сделать хоть шаг. Тяжесть происходящего неумолимо давила, заставляя мальчишку путаться. Как защищать одного родителя от другого, когда и тот, и другой – не просто члены семьи, а части его самого? Любовь к ним была как вечная борьба, задачей без правильного ответа. Как можно разделить сердце на две части, когда в нем есть место для обоих?

Женщина так и осталась на полу. Ее кровь черными каплями падала на каменные плиты, а вместе с ними сорвалось несколько слез. Она подняла мокрые глаза на сына, но снова не сказала ни слова. Руки матери, сжавшиеся на линии челюсти, медленно опустились. Раны уже затянулись. Долорес не пыталась обнять сына, не пыталась остановить мужа.

Граф был высокий, достаточно высокий, чтобы смотреть сверху на всех, но речь была вовсе не о его росте. Два черных рога возвышались к небу, словно напоминая всем о происхождении демонов, а такие же черные волосы паутиной рассыпались ниже лопаток, скрывая передними прядями бледное лицо с острыми, почти неживыми чертами. Алые глаза смотрели бесчувственно, бесчеловечно и хмуро, несмотря на то что перед ним стояло его «дорогое» чадо.

Вот оно – ожидание неизбежной кары от тех, кто должен был защищать.

Говорят, что семья – это защита, опора, что нет ласковей слова матери, нет сердечней ее. Мол отец – это сила, что руки его поддерживают, а слова учат быть смелым. Но это все напоминало Нортону злую шутку. Его семья была далека от тех сказок, которые он тайком читал. Вместо защиты Энгель заставлял его стоять, напрягаясь до боли в мышцах, следить за каждым его движением, угадывать настроение, чтобы не стать причиной для очередного удара. Юный демон улавливал каждый жест, стараясь не выдать страх, но внутри все сжималось от ужаса. Нортон привык быть незаметным и тихим, умел прятать дыхание и движения, однако теперь все это не спасало. Сердце колотилось так громко, что казалось – любой может его услышать.

Тонкие губы Энгеля исказились в жестокой ухмылке. Шепот сорвался с них и исчез в проклятом воздухе, будто высасывая из пространства остатки тепла. Кровь отхлынула от щек мальчишки. Нортон знал, что сейчас будет. Просторные рукава рубахи графа приподнялись под невидимой силой, а к коже прильнула густая тень, проскользнув по пальцам. В руке мужчины родился кнут, черный, как сама ночь.

– Кто ты? – отцовский голос, холодный и пропитанный ненавистью, эхом отозвался в стенах.

– Я сын графа Энгеля Гемоку.

– И что же ты должен сделать? – Энгель сделал шаг вперед, угрожающе щелкнув кнутом.

Тело Нортона было усыпано бесчисленными ранами, и даже демоническая регенерация не справлялась со многими из них. Пропитавшиеся кровью бинты срослись с кожей и уже не желали покидать маленького хозяина. С каждым новым провалом их становилось все больше.

– Я не должен подвести вас, отец… Я должен воссоздать величие и отдать в жертву свою плоть, дабы после стать вашим источником силы… – слова сорвались с пересохших губ Норта, и колени предательски подогнулись. Он был готов рухнуть рядом с матерью, лежащей на холодном полу. Все мужество, что еще мгновение назад пульсировало в его жилах, исчезло, стоило графу раскрыть рот.

– Верно. – Энгель начал наматывать круги вокруг сына. Хлыст мелькнул почти возле носа Норта. – Ты родился с тремя рогами, а значит, будешь служить миру! Ты принесешь мне пользу! – Первый удар обрушился на тощие предплечья, успевшие закрыть голову и лицо.

Юный демон бросается наутек. На миг он оглянулся в сторону матери, но ее и след простыл. Отец всегда был воплощением зла, а порой казалось, что даже простое присутствие сына вызывало в нем ярость. Их семья оставалась единственной среди демонов, кто еще носил титул графов, однако это звание давно утратило гордое значение, став черным пятном на их наследии.

Босые ноги болезненно шлепают по каменному полу, натыкаясь на острые камушки, вынуждая мальчика шипеть от боли. Он спотыкается, прыгая то на одной, то на другой ноге, словно надеясь, что это поможет ему сбежать. Норту известно, что бежать некуда, но каждый раз он пытается обмануть судьбу, и каждый раз терпит поражение.

Его дьявольский отец даже не бежит за ним, не удостаивая его такой чести. Мужчина сливается с воздухом и появляется в совершенно неочевидном месте, пугая и играя со своим чадом в кошки-мышки.