Ксеркс с недоумением ощупал, потрогал жвалами. Кася в ужасе закрыла глаза. Жесткие, как ершики для чистки бутылок, метелочки пробежали по лицу, пахнуло теплом из раскрытой пасти размером с жерло печи.
Хотела завопить, но голос от страха отнялся. Ксеркс раздвинул жвалы шире, внезапно вскинул голову, страшно лязгнул мандибулами. Хрустнуло, рядом с Касей упало, задев по плечу, прозрачное крыло со сложным жилкованием. Другое крыло дважды перевернулось, упало в стороне. Ксеркс мерно задвигал жвалами, на Касю упала капля жидкости, размером с ее голову. Ксеркс неторопливо жевал добычу, нависая над Касей, его сяжки непрерывно двигались, щупая разноцветные струи воздуха, касаясь проплывающих в нем крупиц цветочной пыльцы.
Кася в ужасе глядела на дима. Тот, не переставая жевать, внимательно рассматривал ее, словно решал: везти ее дальше или сожрать на месте? Лоб его был высок, щеки чуть красноватые, крупные фасеточные глаза находились на глазных склеритах, окруженные плотными валиками кутикулы. Пара сяжек нависала, почти касаясь ее волос, жесткие щеточки подергивались, вбирая запахи, сопоставляя, запоминая. Затылок дима, как успела заметить Кася, отделен от темени и щек затылочным швом, вентральные части затылочной дуги скорее стали уже защеками. Зазатылок – узкий кольцеобразный склерит, составляющий края затылочного отверстия, отделен от затылка затылочным швом. Кася увидела там удобные затылочные мышелки, словно бы приспособленные для ног дикаря, – тот явно ездит не на спине, а прямо на зазатылке могучего зверя.
Когда девушка кое-как выбралась обратно, Глеб с великим трудом уже поднимался навстречу. Лицо географа было испуганным, в глазах страх:
– Мы услышали треск… Ты была там так долго. Живот болит?
– Какой живот… там это чудище!
– Но с тобой все в порядке?
– В п-п-порядке, – выдавила она. – Но чтобы я была в самом полном порядке, этот зверь должен попасть богомолу в лапы… Ой!
Ксеркс вышел следом, тяжело бухнулся рядом с Касей, начал чесать задней лапой за левым сяжком, с наслаждением выворачивая голову. Треск поднялся такой, словно сотня лесорубов рубили, нет – ломали Лес голыми руками.
Ее ладонь коснулась влажного, подрагивающего желе. Еще ничего не понимая, поспешно повернула голову. Варвар, полузакрыв глаза, шумно высасывал живительные соки из крупного ломтя. У его ног дергались крючковатые лапы, сгибались, пытались ползти. Оторванная голова личинки мерно двигала мандибулами. Кася в ужасе отпрянула, сообразив, что дотронулась до оторванного заднего сегмента, где короткие толстые лапки еще дергаются, бегут…
– Завтра утром будем на Станции, – сказал Глеб предупреждающе. – Не визжи, уже скоро. Судя по тому, что ты там пропадала так долго, ты уже… гм… внутри совсем чистая.
– Еще ты!
– Но так все в порядке?
– С кем? – спросила Кася дрожащим голосом.
– Ну… Здесь весь окружающий мир и столовая, и спальня, и туалет…
Голос его упал до шепота. Кася с раскаянием вспомнила, что Глеб ранен, держится на болеутоляющем, у него открытый перелом голени, что всего лишь залит анестезирующим клеем.
Она попыталась бодро улыбнуться:
– Нам всем придется сменить комбинезоны, когда вернемся на Станцию.
Еще около часа могучий дим несся через быстро темнеющий Лес. Солнце, судя по цвету павшей на мир тени, скрылось не только за верхушками мегадеревьев, но и за краем земли.
От прогретой земли все еще поднимались токи теплого воздуха. Сейчас они стали заметнее, похожие на танцующие призраки. Над особенно теплыми участками почвы казались призрачными деревьями, а темные сгущения в общем потоке казались восходящими потоками земного сока. Глеб начал поглядывать с беспокойством, но варвар смотрел только вперед, дим мчался и мчался, и Глеб не выдержал:
