Кио не понимал, почему только его оставили в живых, но первые дни, проведенные в колонии строгого режима, были посвящены счастливым воспоминаниям, тем дням, когда он учился рукопашному бою у братьев, когда слушал удивительные рассказы о других мирах из уст матери, и когда отец объяснял ему природу вещества нейпсил. Мальчик как раз являлся нейпсиликом – удачным экспериментом его отца-ученого, попавшего на Ксорос из-за подпольных исследований, суть которых заключалась во введении особой химической смеси в организм новорожденных, только-только родившихся младенцев. Однако в девяти случаях из десяти ребенок либо умирал в возрасте до полугода, либо выживал, но даже без врожденного нейпсила. Таких как Ридстоун, удачных экспериментов, было около сотни на Ксоросе, но дети в условиях бесконечной колонии обычно не доживали и до десяти, поэтому Кио стал единственным в своем роде. Вскоре он пришел к выводу, что только благодаря этому и остался в живых, ведь его способности были куда полезнее, чем у всех остальных нейпсиликов, способных лишь на мелкие пакости, таких как поджечь, заморозить или передвинуть что-нибудь.
Позже Кио узнал, что исследования его отца были частью масштабной имперской программы по изучению нейпсила. Подобные эксперименты проводились на десятках планет, но в строжайшей тайне. Отец восстал против системы не из-за морального неприятия опытов, а желая присвоить результаты.
Трижды мальчик сбегал из колонии, оставляя за собой кровавый след из патрулей, но его всегда возвращали. Время шло, и на тринадцатый день рождения в его одиночную камеру вошел высокий мужчина в гвардейской броне Лотос-4 без шлема. Его тусклые голубые глаза, странным образом циклически меняющие яркость и насыщенность цвета от зрачка до краев, создавая ощущение капельки воды, падающей в лужу, как-то насторожили мальчика. Такое Кио видел впервые.
Минуту гвардеец молча стоял в проходе, явно чего-то ожидая. Кио, набравшись храбрости, решился все-таки на четвертый свой побег и прыжком набросился на таинственного мужчину, являющегося преградой на пути к свободе, однако через мгновение мальчика отбросило назад с такой силой, что аж вмятина осталась на металлической стене. Парень, не теряя ни секунды, рывком поднялся на ноги и предпринял вторую попытку одолеть неизвестного противника, применив обманный маневр. Мужчина же продолжил неподвижно стоять на месте, с интересом наблюдая за действиями узника, и на этот раз не стал применять свои атакующие способности, а принял лишь оборонительную позицию, предвкушая что-нибудь новенькое.
Однако Ридстоун быстро оценил силы незваного гостя, поэтому вложил во вторую попытку всю свою ярость, накопившуюся за полгода заточения, а узкая его одиночная камера прекрасно подходила для сокрушающего коронного удара. Мальчик зигзагообразным движением молниеносно подкрался к противнику и в метре от него резко отскочил в левый бок, пробежался еще немного по стене и оттолкнулся от нее, оставив очередную вмятину в одиночной камере. Мужчина не успел даже среагировать, как его голову рывком дернуло вниз, она оказалась уже во власти мощных рук ребенка. В последний момент, заметив уголком правого глаза стремительно надвигающееся колено, гость выставил руку, приняв всю мощь сокрушительного удара, и в следующий миг его перчатка рассыпалась на мелкие окровавленные кусочки.
