– Пиши.
– Диктуй текст.
– Сам придумай.
Петр Петрович отступил от верха и написал посередине чистого листа бумаги размашистым почерком слово «Расписка». Ему до этого дня по роду своей деятельности зачастую приходилось сталкиваться с составлением подобного рода обязательств – одной стороны перед другой. Поэтому он без особого труда раскатал по листку бумаге текст и поставил под ним свою подпись, с указанием даты составления расписки и даты возвращения долга. Толька в этот раз была существенная разница в обязательствах между двумя сторонами – никогда прежде Петр Петрович не писал такого рода расписки сам. Ему писали, а вот он нет – не писал и не ставил свою подпись под такого рода документом.
– Готово, держи.
Друг детства не стал ее читать, он свернул расписку вчетверо и положил в боковой карман пиджака.
– Как дома дела, Петь?
– Да никак. Инга ушла от меня к банкиру жить, дочка болеет. Денег нет, таксую понемногу, с хлеба на воду перебиваюсь.
– Слышишь, Петь, ты не скули, а. Не жалуйся, знаю я тебя, не прибедняйся. У меня у самого три ребенка от трех разных жен и всем денег дай. Сын, к твоему сведению, тоже астмой болеет.
– Да я не скулю, просто рассказываю тебе, в какой я жопе. Что ты мне теперь, танцевать прикажешь?
– Ты чем думал, когда бабки брал? Тебе в голову не приходит, что ты и меня подставил? Делай что-нибудь, продавай или дачу, или квартиру. – На это Петр Петрович не нашелся, что ответить, он не хотел извираться перед другом детства. На себя ему было наплевать, но дочка больная, что с ней будет, если она узнает об этом? Он промолчал.
– Чего молчишь?
– Да чего говорить, думаю, – Петр Петрович сделал пару глотков кофе и поставил чашечку на столик.
– Думай. Время у тебя есть – полгода в запасе. Решай вопрос. Будешь что-нибудь еще?
– А ты?
– Давай еще по чашечке кофе пропустим, – друг поманил к себе официанта, подняв вверх руку.
– Что еще желаете?
– Два кофе.
– Капучино или простого?
– Петь, тебе какого?
– Как себе закажи.
– Простого.
– Сию минуту. – Официант составил на поднос грязные тарелки и отошел от столика в сторону барной стойки.
Петр Петрович отчего-то улыбнулся. Друг обратил на это внимание?
– Чего ухмыляешься, Петь?
– Да так, на ум приходит фигня всякая и разная. Раньше мы с тобой только и думали о том, как по стакану пропустить, а теперь только и делаем, что кофе чашечками пьем. – И друг, и Петр Петрович уже как пятый год были в жесткой завязке.
– Да, точно, были времена, – друг заулыбался, – ты знаешь, Петь, а меня и не тянет бухать.
– Да брось ты. Может, тебя и на баб не тянет? Ни в жизнь не поверю. Мне иной раз так вмазать стакан хочется, что и слов подобрать не могу.
– Ты знаешь, после того как я третий раз женился, то и на баб перестало тянуть. Да ну его на фиг, грязь в дом таскать. Я не вру, Петь, меня бухать вообще не тянет.
– Счастливый… Тебе проще.
В это самое время официант принес две чашечки кофе и поставил их на столик:
– Будете что еще заказывать?
– Нет, рассчитайте нас сразу.
– Будет исполнено.
Через час друзья детства на прощание пожали друг другу руки.
Но дружба дружбой, а бабки бабками, и долг платежом красен. Петру Петровичу все же предстояло отдавать занятые им ранее деньги, и это превратилось для него в проблему неразрешимую – проблему номер один. Несколько лет назад решение этого вопроса не составило бы для него особого труда, он с легкостью выкрутился бы из этой ситуации. Но сейчас он не видел для себя никакого выхода, у него вообще хода не было – это был цугцванг, любой следующий его ход был обречен на неудачу.
