Услужливый юноша все-таки запустил мой компьютер, хотя и не поверил моему рассказу.
– Попробуйте теперь, – сказал он.
«Меня отвлекают зеркальные потолки», – набрал я и машина зависла в ту же секунду.
Этим дело не кончилось. Мне дали поработать еще на двух свободных машинах, но как только я входил в интернет, они висли. Если за машину садился кто-то другой, они работали, как ни в чем ни бывало. За моей спиной уже стояли трое работников, пытаясь отгадать что же я делаю не так. В конце концов мне вернули деньги. Она сошлись на версии о вирусе. Недавно кто-то из их конкурентов заказал программистам создать специальный вирус, который идет по сети и заражает избирательно нужный интернет-клуб. При этом в клубе начинают необъяснимо виснуть компьютеры. Клиенты, понятное дело, разбегаются и ищут счастья в соседних клубах. Кстати, программисты вирус создали, деньги получили, но пришли к конкурентам и взяли заказ на анти-вирус. Чем эта история закончилась, я не узнал, потому что разговор был долгим.
Но в этот же день я посетил еще два интернет-клуба. Компьютеры продолжали виснуть, почувствовав мои пальцы на клавиатуре. В этот день с меня снимали статическое электричество, замеряли мои магнитные поля и даже проверяли меня радиационным счетчиком. Меня даже переодевали в чужой костюм. Увы, машина узнавала меня в любом одеянии.
Уже поздно вечером я включил свой собственный родной компьютер и осветил темную комнатку синевой экрана. Машина работала превосходно.
Сейчас я удивляюсь своей беспечности, но, на самом деле, даже если бы я был предельно осторожен, это бы ничего не изменило. Они вели меня больше часа: от самого дома, в метро; они были со мной в билетной кассе, и наконец, настигли в безымянном переулке. Последнее, что я увидел, была темно-красная вывеска, изображавшая стилизованный факел. Факел перекрывал широкую витрину, за которой сиял банкетный зал, а в нем беззвучно дрыгались хореографические уродцы. Меня свалили на месте. Я даже не успел их разглядеть и не могу сказать сколько их было. Теперь я думаю, что они все-таки боялись меня и боялись показывать свои лица; они опасались, что я имею силу и могу их наказать, если не сразу, то потом. Но как жертва, я представлял жалкое зрелище.
Они выбили из меня дух на первых же минутах. Некоторое время я считал удары, уже кружась в темнеющем кроваво-пенном полусне, уже не чувствуя боли, и лишь стараясь вдохнуть сквозь нечто, зажимающее мой рот, потом все исчезло. Я нашел себя в абсолютно темном помещении, которое пахло подземельем.
Я ощупал свое лицо и убедился, что с ним-то полный порядок. Меня ни разу не ударили по голове. Все удары шли в корпус и по рукам, которыми я пытался защититься. Руки в ужасном состоянии, хотя ничего не сломано, может быть, лишь левый мизинец. Я встал на ноги и убедился, что смогу сделать только несколько шагов.
Это не был обычный подвал, такой, в котором хранят мешки или сломанные стулья. Помещение было пустым, но готовым к приему гостя. Стены оклеены обоями и гасят звук. Каждый мой шаг звучит как монетка, упавшая на ковер, – почти неслышно. Рисунок на обоях изображает примитивный морской пейзаж; несмотря на мое умение видеть в темноте, я не могу разглядеть деталей. Линолеум на полу приятно холодит руки. Четыре утолщения темнеют под потолком, – видимо, светильники.
Сделав несколько шагов, я снова сел у стены. Так сильно меня еще никогда не отделывали. Я не знаю, сколько времени я просидел в такой позе, но колени и спина у меня онемели, а встать я не мог. Пришлось повалиться на бок. Когда я очнулся снова, в моей камере было светло. Рисунок на обоях оказался всего лишь беспорядочным нагромождением цветовых пятен.
