Властелины машин: точный расчет и дерзкие инженерные решения. Из цикла «Пассионарии Отечества» - страница 12

Стремительный рост ИТР подталкивался отвечающей запросам времени политикой правящей партии, правда, не без определенного идеологического сопротивления теоретиков-ретроградов: «В 1961 году в новую, третью по счету Программу КПСС была включена фраза о том, что „наука в СССР превращается в непосредственную производительную силу“, первоначально взятая из „Экономических рукописей 1857—1859 годов“ К. Маркса. Еще в 1950-х годах ортодоксы считали эту фразу сомнительной, так как она придавала слишком большое значение науке, а не пролетариату» (Там же).

С началом «оттепели» страна жаждала перемен, новых героев, которые пришли бы на смену Павке Корчагину и Алексею Мересьеву. И они появились: «ИТР и представители фундаментальной науки – прежде всего физики и математики – примерно с середины 1950-х до середины 1960-х изображались в журналистике и подцензурной культуре как авангард общества, как люди, прокладывающие дорогу в будущее. Романы и фильмы („Не хлебом единым“, роман Д. Гранина „Иду на грозу“, фильм М. Ромма „Девять дней одного года“) представляли инженеров и ученых как романтических героев – прежде эта роль принадлежала рабочим или партийцам» (Там же).

В этой обстановке нацеленности на преображение настоящего и покорение грядущего фантастика уже не смотрелась младшей сестренкой, донашивающей ситцевые платьица старшей – приключенческой литературы. Правда иногда совмещение беллетристики невероятного и доминирующего в Стране Советов художественного стиля порождало причудливых кентавров: «После публикации в 1957 году повести Георгия Мартынова „Каллисто“ и ее продолжения „Каллистяне“ (1960) в СССР впервые стали появляться клубы любителей фантастики: „…При детских библиотеках десятками формировались общества поклонников дилогии, которые писали продолжения книги и рассказы из мира [вымышленной планеты] Каллисто… Создавали музеи Каллисто, составляли энциклопедию Каллисто и т.д., и т.п.“ Этому буму никак не мешали (а возможно, даже способствовали) диковинные сочетания штампов научной фантастики и соцреализма, встречавшиеся в романе Мартынова: например, космический корабль инопланетян, приземлившийся в Курской области, земляне встречают с торжественными речами, оркестром и почетным караулом, как высокопоставленную иностранную делегацию» (Там же).

Заметим, однако, что этот комичный эпизод из «Каллисто» был скорее исключением из потока качественной научной фантастики, перерастающей порой в произведения, поднимающие общеисторические и философские проблемы. Вот что писал об этом в 1964 году известный литературный критик, один из первых переводчиков романов Станислава Лема Р. Э. Нудельман: «Очевидна, прежде всего, смена узкотехнической темы (гипотезы, проекты) и фантастического эксперимента выдвижением теоретических гипотез. Сквозь различие тем Ефремова, Громовой, Стругацких проступает идейная общность их книг. По существу, у них одна тема – практическая диалектика истории. Таким образом, социальная фантастика постепенно превратилась в литературу, обращенную к проблемам наиболее общим, общеисторическим. И, решая их в разном плане: естественнонаучном, политическом, морально-психологическом, она неизбежно возводит их в ранг проблем философских…» (из статьи Рафаила Нудельмана «Возвращение со звезд. Мысли о научной фантастике» // журнал «Техника – молодежи», №5, 1964 г.).