Всё повторилось. Сперва, правда, завотделом от стакана пива отказывался, но Василий стал утверждать, что кошка в таком разе и мурлыкать не будет. Но когда Нина погладила Джона, марш стал слышен по всей комнате.
– Долго дрессировал? – спросил завотделом хозяина.
– Дас год почти, – гордо ответствовал Василий.
– Ну, молодец! – пожал ему руку начальник. – Расскажу секретарю по идеологии, а то у нас никто не верит этим россказням. А тут – поди ж ты… Это что-то необыкновенное. Кошки ж, я читал где-то, дрессировке не поддаются. А тут партийные песни исполняет. Это же сверхспособная кошка. Уникум! А почему таким именем-то назвали?
– Сначала думали, что это кот. И очень хитрый был котёнком…
– Чудеса!
Это же говорил через пару дней третий секретарь райкома партии, услыхавший Гимн в исполнении Джона. Но перед концертом и ему пришлось выпить. Не пива – сорокаградусной стопку. Хозяин уговорил.
Вскорости и первый секретарь был в гостях у Василия. И тоже сначала выпить пришлось, а уж потом песню послушать. Как только Нина погладила Джона, кошка замурлыкала. Правда, как всегда, речитативом. Наверное, ей так легче:
Будет людям счастье,
Счастье на века.
У советской власти
Сила велика!
Сегодня мы не на параде,
А к коммунизму на пути —
В коммунистической бригаде
С нами Ленин – впереди!
Минуты две молчал секретарь, переваривая услышанное.
– И продолжение будет? – строго спросил.
– Выучим, раз надо, – заверил инструктор Санко, робея перед начальником. – Ещё «Интернационал» разучивали, но для котов он трудноват, пока не получается…
– А этого марша когда все слова выучит?
– Ну Джон Абрамович за год управится, думаю.
– Надо быстрее остальные слова разучивать. Быстрее. И в область его повезём. На партактив. Пусть со сцены выступает, вдохновляет трудовые коллективы на подвиги.
Может тебе, Василий Поликарпович, в дрессировщики пойти? Кошачий ансамбль организуешь? Пусть эта животина песни со сцены мурлычет в пример всем… Прославишься на весь Советский Союз.
– Да зачем мне это? То ж хобби всего-навсего, Михаил Ефимович. Я призвание своё в партии вижу, а это – так, баловство…
– Но ведь с партийным подтекстом…
– А как иначе? Не блатные ж песни кошкам петь… Да я их и не знаю. Я только партийные все выучил. Одна лучше другой.
– Молодец! – положил на плечо Василию свою длань секретарь. – Вижу – настоящего коммуниста мы вырастили! Пример многим. Мы покумекаем с товарищами, как тебя премировать и чем. Ну на пивные расходы там… А тебя в инспекторы, а потом и завотделом переведём, как место освободится. Заслуживаешь, Василий.
Инструктор цвёл от счастья, как роза на солнце, а когда секретарь ушёл, Нина сказала:
– Всё, Вася, если на зиму мне шубу не купишь, я не стану больше за твоего Джона марши мурлыкать. Я в театральное документы подам. Натренировалась с твоим котиком, хватит. С детства мечтала актрисой стать. Моё чревовещание – это получше горлового пения шаманов азиатских.
Вася рот раскрыл, а закрыть не может. Потом выдохнул:
– Как же я? Погоди хоть до завотделом дослужусь, тогда оклад повыше будет. Квартиру попросторнее дадут. Авторитет подымется. А лет через пяток, может, и в областные органы продвинусь… Справим как-нибудь тебе шубу до зимы. Надо уж как-то потерпеть, промурлыкать для начальства за нашего Джона хотя бы пятилеточку…
