– И много у вас комсомольцев?
– Семьдесят восемь. Погоди, давай подую на рану – легче будет. О, а тебя, Нептун, я в Пензе, в педвузе видела! Учишься там?
– Да заочно закончил он, диплом вот обмываем, – информирует Николай, подливая ей в миску ухи.
– Я тоже там учусь! Только заочно, на третий курс вот перешла.
– Тоже обмыть надо, – встревает в беседу Егор Максимович, разливая всем спиртное.
– Говоришь, Никитой тебя звать? Сколько троек в дипломе? – Лида общительна и спокойно ведёт разговор со всеми, словно знакома с каждым сотню лет.
– Ни одной. Только шесть четвёрок, остальные – пятёрки.
– С ума сойти! А как ты марксистско-ленинскую философию выучил? Научный коммунизм, атеизм? Ну историю партии – ещё ладно, это полегше.
– Зубрил, читал, глотал, читал…
– Дурдом какой-то эти предметы! Во всех вузах и даже техникумах ими башку забивают. И ведь что выходит? В жизни-то эти знания никому не нужны. Лучше б логику ввели в программы, а то половина предметов – оторванная от жизни философия Маркса и иже с ним.
– Разве можно так о ленинской философии комсомолке рассуждать? – встрял в их беседу Виктор Александрович. – Это ж идеология партии, как можно жить без неё? Как коммунизм можно строить без этой политической основы?
– А чего? Я только размышляю. В жизни-то всё не так, как в этих учебниках.
– Вот и ввели изучать, чтоб было по учебникам. Никита ж выучил, всего Маркса прочёл. У него, кстати, – кивает он в сторону виновника застолья, – установка была: вуз заочно закончить, а потом жениться. Первое правило выполнил.
– Теперь осталось невесту с приданым найти, – перебивает Егор Максимович. – У вас в селе таковые есть?
– Да ладно, Максимыч, чего вы там, – вскинулся Никита. – Нет ничего лучше жизни холостяка!
Лидия пристальнее вгляделась в Никиту с вакантным выражением лица:
– А вы все из города? С какой конторы? – она уже малость опьянела, в глазах её множатся искорки костров.
Николай хотел ответить, но Виктор Александрович его опередил:
– С часового завода мы все. С конструкторского цеха. Пендели-фендели, анкера разные делаем…
– А, ясно, что не рабочий класс. Верю, что не обманываете. Я знаю, что такое пендель-фендель. Врут ведь только жулики да лакеи…
Наверное, все мужчины покраснели, но отблески костров на их лицах не выдали изменений цвета.
– А у вас, Лидонька, женихов много? – прожёвывая кусок шашлыка, вернулся к прежней теме Егор Максимович.
– Да все мои! Только одни – больно шафранчик любят, ну это винишко местное у нас так называют; другие – ростом не вышли, окурки какие-то; а третьи – жениться успели, пока я подрастала. А у меня тоже установка есть: пока институт не закончу – замуж ни за кого не пойду.
– И за меня? – захмелевши, спрашивает Никита. – Ты ж мне метку вот поставила, – поворачивает забинтованную ладошку.
– Слушай, ты сходи к костерку-то, глянь, чтоб одёжка моя там не сгорела, – она нежно погладила изящной ладонью его плечо, заглядывая в глаза. – Сходишь?
Никита ушёл. Вернувшись, спросил:
– Может, спирт тебе тяжеловат? У нас коньячок есть… Налить? Пять звёздочек. Армянский, – он снова садится рядом с бойкой Лидией.
– О! Так надо было с этого и начинать!
В застывшей тишине ночи совсем молодым выползал лимонный месяц, как украшение. В нарождающемся сизом тумане темнело море вершин леса с редеющими шапками желтеющей листвы. Вдоль реки в серебрившемся сумраке едва вырисовывалось русло Суры и длинные её луга. Блестящие звёзды в темноте неба смотрятся в дивные воды тихой реки. Всё заснуло в блаженстве. Только наша компания вела беседы у костра.
