– Трусы не забудь, – раздраженно добавляю я и тыкаю пальцем в пол.
Те лежат там, где мы их вчера оставили. И его, и мои.
Олейник сияет белоснежной улыбкой и наглым образом подмигивает мне.
– Нет ничего постыдного в желаниях. Я хочу тебя и не скрываю этого, – он кивает вниз, и мой взгляд против воли падает, а Марат только ржет. – А вот ты…
Я молча подхожу, поднимаю его боксеры и торжественно ему вручаю. А потом заталкиваю в ванную комнату и выдыхаю наконец.
Радуюсь, когда Марат выходит из душа одетый. Заскакиваю туда быстрее пули и в спешке привожу себя в порядок. Я остаюсь довольной отражением в зеркале, но меня напрягает, что вещи не высохли. Джинсы еще ничего, а верх мокрый. Даже в тепле неуютно.
Я возвращаюсь в комнату, а Марат уже протягивает мне футболку. Ту самую, фирменную.
– Специально постирал, – на мой взгляд отвечает он. – Забирай, тебе она больше идет.
Следом в руки падает теплая толстовка с капюшоном на меху.
– Вещи не все высохли, – он кивает на пакет со шмотками, в которых был вчера, – обувь вроде бы нормальная, под батареей стояла, проверь.
Его забота обезоруживает и разом стирает из памяти все плохое. Я пробую ботинки изнутри, они действительно сухие.
Обувшись, я смотрю прямо на Марата.
– Отвернись, – требую у него.
– Ты шутишь? Я уже видел тебя голой.
Он возмущается, но я скрещиваю руки на груди и жду. Марат закатывает глаза и ворчит, но поворачивается спиной.
– Цирк, блин.
Я запрыгиваю в вещи со скоростью падающего метеорита и кидаю непросохшую одежду Марату в сумку.
– Так уезжаем? – все же спрашивает он.
Хочется возразить ему, да хоть просто назло. Но потом я понимаю, что у меня и правда нет никакого желания находится здесь, если его не будет. А Марат явно намерен уехать.
– Зайдем к ребятам вещи забрать, – говорю я.
Пишу смс Розе и сдаюсь на радость наглому коту. Ну улыбка ведь на самом деле, как у Чеширского.
А на улице оказывается, что жизнь уже кипит вовсю. Я ловлю на себе взгляды, когда мы проходим мимо однокурсников за руку, но это цветочки по сравнению с тем, что меня ждет в фойе гостиницы.
На диване в центре холла восседает Кир с компанией. И, судя по отсутствию удивления в глазах Марики и ее сподвижниц, Скоморохин уже растрепал о нас во всю ивановскую, блин.
Я вроде бы и обещала себе учиться плевать на чужое мнение, но в очередной раз спотыкаюсь о собственные слова.
– Шлюха, – чихает в руку Марика, и Кир откровенно ухмыляется.
Как остроумно. Детский сад. Вот если бы она смолчала, мне хуже было бы, а ее глупые приколы, наоборот, придают сил.
Я набираю побольше воздуха в легкие и готовлюсь сказать, чтобы закрыла рот. Уж кому-кому, но не ей судить, у нее между ног только ленивый не побывал. А, кстати, Олейник еще не был, вот и бесится. Она давно охотится за ним.
Делаю уже шаг вперед, но Марат тормозит меня и закрывает плечом.
– Какие-то проблемы? – спрашивает и сканирует народ, а после обращается напрямую к брату: – Кир?
Тот поднимает руки и трясет их.
– У меня нет. Это девчонки тут не поделили что-то. Или кого-то.
– Ой, что мне с этой, – выделяет с особой неприязнью, – делить-то. Сегодня она, завтра другая. Да, хороший мой? – Стреляет глазами в Марата.
И мне больше, чем когда-либо прежде, хочется расцарапать ей лицо с оранжевый тональником.
– Эй, – раздается у меня за спиной.
Обернувшись, я вижу, как по лестнице спускается Роза. Она протягивает мне сумку и становится рядом.
