Оглядываюсь назад, когда мы проезжаем сквер. Ты же моя заботливая девочка.
- Нет, Поля, твоя воспитательница знает, что делает, - по крайней мере, я надеюсь, что она знает. Меня ужасно утомил этот день. И женщины…
- Папа, - начинает ныть Поля, отстегивает ремни кресла и поднимается на колени, чтобы оглянуться назад, на чёртов сквер.
- Поля, что ты делаешь? Сядь на место! – злюсь, но дочь проявляет упрямство. Не завидую я ее будущему мужу, моя дочь умеет добиваться своего. – Сядь, и я вернусь за твоей воспитательницей! – дочь тут же опускается, пристёгиваясь. Разворачиваюсь в надежде, что девушка уже ушла. Но нет, эта дурочка так и сидит на обледенелой лавочке. Паркуюсь на обочине, отстегиваюсь и оглядываюсь на дочь.
- Сиди смирно.
Выхожу из машины, плотно застегивая пальто, и поднимаю воротник. Подхожу к девушке. Дрожит вся, губы уже синие, но все равно продолжает сидеть на морозе. Кожа бледная, а щеки горят алым румянцем. Снегурочка. Еще немного - и все себе отморозит. Она настолько замерзала, что не видит меня, глядя на свои ноги.
- Перчатки возьми, - достаю из кармана свои кожаные перчатки и протягивая девушке.
- Что? – поднимает на меня нереально голубые глаза и смотрит растерянно, словно потерявшийся ребенок.
- Я говорю, надень перчатки и встань с лавки, - перехожу на «ты», поскольку не могу общаться с молодой девушкой официально. Ну и дурочка она маленькая. – Нельзя долго сидеть на морозе - кровь не циркулирует. Но если твоя цель замерзнуть и уснуть вечным сном, то дерзай.
Ой, Смирнов, у тебя плохое чувство юмора. Черное. Снегурочка не оценила. Девушка распахивает глаза и сглатывает, но тут же соскакивает с лавки. Перчатки не принимает, прячет руки в карманах.
- Поехали!
- Куда?
- Домой тебя отвезу, - серьезно отвечаю я.
- Нет, спасибо, не нужно. Да и… - замолкает, кусая губы. Отходит от меня на пару шагов, а потом оборачивается. – А можно, пожалуйста, позвонить, мой телефон сел на морозе. - Смотрю на нее, прищуриваясь. Растеряна, суетится, словно потерялась в пространстве и не знает, что делать. Вспоминаю, как рыдала в детском саду и сказала, что это личное. Не нравится мне это все. Такие нежные, ранимые девочки должны сидеть в такое время дома, под опекой.
- Телефон в машине, пошли, позвонишь, - киваю на внедорожник, где Полинка прилипла к стеклу, рассматривая нас. Блефую, телефон у меня в кармане, но девочку срочно нужно отогреть. Иду к машине, слыша ее нерешительные шаги позади. Открываю переднюю пассажирскую дверь. - Быстро садись! – голос срывается на командный, потому что девушка сомневается. Послушная, испуганно моргает и залетает в машину.
Закрываю дверь, обхожу внедорожник и сажусь за руль. Перевожу взгляд на дочь: довольная, рассматривает воспитательницу. Девушка немного расслабляется и трет руки, которые, видимо, начинают гореть от тепла. Вот оно тебе надо, Смирнов, нянчиться с еще одной девочкой? Вынимаю телефон из кармана, ввожу графический пароль и протягиваю телефон девушке. Берет, достает из сумки записную книжку с блестками и закладкой в виде розовой ленты. Вбивает оттуда в телефон чей-то номер и ждет ответа, кусая и постоянно облизывая губы. Хочется отдернуть ее, как ребенка - потрескаются же. Но я сдерживаюсь.
Она не долго ждет, потом набирает номер еще и еще, и все безрезультатно. Отдает мне телефон и теребит ручки сумки.
- Итак, теперь внятно и по порядку. Что случилось, и в чем проблема? – Молчит, сглатывая, чем раздражает, отвык я от этих женских ужимок, да и в общем…
