– Деда, ты опять за своё! – раздаётся голос Лисёнка из гостиной. – Отдыхай, пожалуйста, ты нам здоровый нужен, – она ласково гладит Никиту Сергеевича по плечу. – Привет, Любанька. – А это уже бросает мне, растянув губы в довольную улыбку.
– Никита Сергеевич, спасибо вам большое. – Отвечаю старику и обнимаю Алису.
Она закрывает дверь за недовольно бурчащим дедом и нетерпеливо стаскивает с моих плеч куртку. Зелёные глаза девчонки как-то странно и возбужденно горят. Неужели...
– Пойдём скорее на кухню. – Заговорщическим тоном шепчет она. – Тетя Глаша ватрушек напекла.
Алиска тянет меня за руку в пахнущую ванилью кухню. К слову, здесь тоже все поменялось – деревянные добротные полы, современная бытовая техника и новая отделка сотворили помещение похожим на картинку из модных журналов интерьера.
– Лисёнок, ну какая ватрушка? Мама котлетами накормила. – Недовольно надуваю губы.
– Прекрати заниматься ерундой, – морщит лоб подруга. – Скоро просвечиваться будешь! Ну серьезно, сколько можно худеть?
– Да не худею я! Вот! – хватаю ватрушку с блюда и смачно откусываю. – Фкуфно...
Алиса смеётся, глядя на меня и, продолжая причитать, разливает чай. Торопливо, неловко, в каждом неуверенном движении пальчиков выдавая нетерпение.
– «Это» случилось? – тоном агента под прикрытием спрашиваю я и тянусь цепкими ручонками ко второй ватрушке.
– Нет. – Равнодушно отвечает она, перехватив мой настороженный взгляд.
Я ненавижу ее спокойное «нет», привычное короткое слово, убивающее надежду. «Наверное, не знаю, не уверена...». Лисёнок отвечает всегда одинаково, рубит сплеча этим проклятым «нет».
– Тогда почему ты такая загадочная? – спрашиваю я. Ватрушка вмиг становится невыносимо тяжелой. Опускаю руку на стол и делаю обжигающий глоток чая. – И где Богдан?
Лисёнок подозрительно смотрит на меня, словно прощупывает взглядом. Заправляет тёмную кудрявую прядь за ухо и, наконец, произносит:
– Богдан уехал в город навестить сестру и отца. Я о другом поговорить хотела... Люба, что происходит у вас с Миром?
Я закашливаюсь, поперхнувшись горячим чаем и мгновенно проступившими слезами. Звук его имени, как спусковой крючок, расслабляет сжатую внутри меня пружину. Чашка в руке начинает предательски подрагивать, с громким звоном я возвращаю ее на блюдце и закрываю лицо руками... Не хочу разочаровывать Алису своей исповедью.
– Господи... – шепчет она, вставая с места. – Пошли в спальню, Любань.
Я ничего не вижу за проступившими слезами, только чувствую... Ее горячая ладонь мягко касается плеча, а затем крепко хватает меня за руку. Слышу... Собачий лай раздаётся с улицы, скрипят половицы, потрескивают поленья в камине. Бреду, как слепая, следом за Лисёнком, сосредоточившись на окружающих звуках и пульсирующей, почти осязаемой боли в груди.
– Любочка, расскажи мне. – Мягко произносит Алиса, усаживая меня на софу возле окна. Я бросаю затуманенный взгляд на заснеженное окно и, сморгнув слезинки с ресниц, виновато перевожу его на подругу.
– Нечего рассказывать, Лисён. С некоторых пор сценарий наших с Боголюбовым отношений не меняется.
– Любаша, он звонил вчера Богдану. Пьяный. Из какого-то клуба, судя по громким звукам. Разбудил нас... – начинает она, а у меня холодеет в жилах кровь от страшного предчувствия. Неужели, он посмел обсуждать меня с Богданом? Выносить наружу подробности наших отношений? Я виновато опускаю глаза в пол и молчу: пускай Лисёнок говорит.
