Джеральд сидел, посмеиваясь над ироничным монологом другого мужчины. В то же время он обдумывал его слова.
– До этого еще далеко, – возразил он. – У многих нет ни кролика, ни огня, чтобы его сварить.
– Значит, пока ты рубаешь уголек, я должен гоняться за кроликом? – съехидничал Беркин.
– Что-то вроде того, – ответил Джеральд.
Беркин внимательно всматривался в него. Под видимым добродушием он видел в Джеральде бесчувственность и даже странную озлобленность – ее не могла замаскировать благопристойная маска рачительного хозяина.
– Джеральд, – сказал он, – а ведь я тебя, пожалуй, ненавижу.
– Я знаю, – отозвался Джеральд. – Но почему?
Несколько минут Беркин размышлял с непроницаемым видом.
– Хотелось бы знать, понимаешь ли ты, что тоже меня ненавидишь? – проговорил он наконец. – Питаешь ли ты сознательное ко мне отвращение, ненавидишь ли мистической ненавистью? У меня бывают такие странные моменты, когда моя ненависть к тебе обретает космические формы.
Захваченный врасплох и даже несколько озадаченный, Джеральд не знал толком, что сказать.
– Возможно, временами я ненавижу тебя, – сказал он. – Но я не осознаю этой ненависти, не сосредоточиваюсь на ней, можно сказать.
– Тем хуже, – была реакция Беркина.
Джеральд с любопытством наблюдал за ним. Он не совсем понимал, что за всем этим кроется.
– Тем хуже? – переспросил он.
Мужчины помолчали, слышался только стук колес. Лицо Беркина помрачнело, брови сурово насупились. Джеральд осторожно и внимательно следил за ним, прикидывая, что бы все это значило. Понять, куда клонит Беркин, он не мог.
Внезапно Беркин посмотрел Джеральду прямо в глаза взглядом, который было трудно вынести.
– Какова главная цель твоей жизни, Джеральд? – спросил он.
Вопрос вновь застал Джеральда врасплох. Он не мог понять ход мысли своего друга. Шутит он или говорит серьезно?
– Трудно ответить вот так, сразу, без подготовки, – ответил он с легкой иронией в голосе.
– Думаешь ли ты, что жизнь сводится к тому, чтобы просто жить? – спросил Беркин прямо и очень серьезно.
– Моя жизнь? – переспросил Джеральд.
– Да.
На этот раз в молчании Джеральда чувствовалась особенная озадаченность.
– Не могу ответить на твой вопрос, – сказал он. – До сих пор она не сводилась только к этому.
– А что ее составляло?
– Ну, открытие разных вещей, обретение опыта и конкретная работа.
Беркин свел брови – резкие складки прорезали лоб.
– Я думаю, – начал он, – каждому нужна одна по-настоящему чистая цель; на мой взгляд, такой может считаться любовь. Но я никого не люблю по-настоящему – во всяком случае, сейчас.
– А раньше любил? – спросил Джеральд.
– И да и нет, – ответил Беркин.
– То есть не раз и навсегда?
– Да, не навсегда.
– И я тоже, – признался Джеральд.
– А ты хотел бы? – спросил Беркин.
Джеральд посмотрел в глаза другого мужчины долгим, почти сардоническим взглядом.
– Не знаю, – ответил он.
– А я хочу. Хочу любить.
– Хочешь?
– Да. Хочу полюбить раз и навсегда.
– Раз и навсегда, – повторил Джеральд. И на мгновение задумался.
– Только одну женщину? – спросил он. Вечернее солнце, заливавшее поля за окном желтым светом, высветило восторженное и непреклонное выражение на лице Беркина. Но Джеральд не разгадал его смысла.
– Да, одну, – произнес Беркин.
Однако Джеральд в его словах услышал только настойчивое желание, а не уверенность.
– А я не верю, что одна только женщина может заполнить мою жизнь, – сказал Джеральд.
