– Я бы хотел узнать все-таки, где все дети? Садик что, законсервирован?
Данислав Юльевич, не торопясь, вышел из своего кабинета в холл, сжимая в руках ксерокопированные документы, и криво улыбнулся.
– Садик не рыба, он не может быть законсервирован. Он находится в режиме ожидания.
Режиме ожидания? Интересно чего и кого? Но спросить хмурого заведующего Данилин не решился.
– Документы готовы. Вам осталось подписать договор и соглашение о хранении коммерческой тайны.
Заведующий протянул несколько бумаг. Трудовой договор был всего на двух листках и содержал типовые права и обязанности сторон – работника и работодателя. Третий представлял собой соглашение о хранении коммерческой тайны, с обычными пунктами о неразглашении. Правда, Макс не понимал, какие уж такие серьезные коммерческие тайны могут быть в этом, «ожидающем чего-то там» детском садике.
Все-таки оставалось ощущение, что все происходящее было иллюзорным, неправдоподобным и напоминающем чью-то шутку.
– У вас очень странная трудовая книжка, – прервал его сомнения Данислав Юльевич. – Вы толком нигде не поработали. Интересно знать почему.
Макс почувствовал легкое чувство стыда и смущения. Ему было все равно, когда рассуждали или иронизировали на тему его трудовой биографии, это его жизнь и ничья больше, и смело можно посылать на хрен тех, кто пытался читать нотации или учить как нужно работать в жизни. Да и вообще, как нужно жить современном здоровому парню в двадцать пером веке в огромном уральском мегаполисе. Но несмотря на твердую позицию в отношении работы и всего, что с ней связано, когда он попадал в среду, где люди работали пять-шесть дней в неделю, убивались на работе, он казался для всех свободным художником – малоинициативным, без постоянных средств к существованию.
Иначе говоря, бездельником.
Проще говоря – неудачником.
Неудачником, потому что он не смог быть как все и попытаться работать как все.
Он никому не нужен, читалось в глазах некоторых. И девушки у него нет по такой же причине. Кому нужен такой?
И главный его минус – ТАКОЙ НИКОГДА не сможет стать НОРМАЛЬНЫМ отцом ХОРОШЕГО ребенка.
Приговор вынесен, господа присяжные. Расходимся.
Ошибка была в одном. Девушка у него есть. И девушка классная – красивая, с ногами от ушей и поразительно умная для такой внешности. Другой вопрос, насколько он нужен был ей.
– А вы не любите отвечать на этот вопрос, – ответил за него Данислав Юльевич, после секундной заминки Макса. – Вас он раздражает.
Он акцентировал последнее слово. И попал в точку.
– Да, я не люблю об этом говорить. Правда. Именно поэтому я и спрашивал, действительно ли я вам подхожу.
– Мне неинтересна ваша прошлая биография. Есть только один вопрос – родственники у вас остались?
Как верно подмечено – остались. Действительно остались – родители. Родная мать и отчим. Отца он помнил смутно, а в последние лет десять своей жизни ничего не знал о его существовании, впрочем, как и отец вряд ли знал что-либо о взрослом сыне, разве то, что тот жив и относительно здоров. Мать иногда звонила, но в целом и ей было наплевать на сына. Она себя воспринимала чем-то вроде инкубатора – родила, воспитала до совершеннолетия и – «до свидания, сынуля»! Про отчима можно и не говорить. Какая это родная кровь?
– Родственники есть. Мама. Чисто теоретически есть отец, но я его давно не видел.
– И все?
– И все.
Заведующий почему-то остался доволен минимальным количеством родственников.
