А мать его, Антонина Петровна, говорила с завотделением сочетанной травмы – отношение к молодому центрфорварду в госпитале было особенным.
– Надежды на лучшее всегда остаются, – утешительно говорил матери доктор медицинских наук.
– Но он сможет играть в футбол?
– О чем вы думаете, господь с вами! Надо верить, надеяться, молиться, чтобы он на ноги встал, в себя пришел. А вы – футбол!
«Уазик» покорно ждал Андрюшу и Варю у гостиницы, и спустя пять минут они уже остановились у панельной многоэтажки, где, по уверениям кудлатого шофера, проживали родственники Сырцова. Молодые люди вышли, и юный журналист властным жестом отослал шофера: «Не беспокойся, мы дальше сами».
У подъезда, совсем как в детстве, сидела на лавке бабуля в платочке.
– А что, гражданочка, Сырцовы здесь живут? – подступил к ней молодой корреспондент.
– А ты кто будешь? – вопросом ответила бабка.
– Мы с коллегой журналисты, – Андрюша широким жестом охватил их с Варей. – Очерк об их семье будем писать.
– Очерк? – передразнила старушонка. – Это о том, как Игорька в Москве вашей железными прутами отходили?
– Не только! – постарался отбиться от излишне информированной гражданки юнец. – И об его детстве, юности напишем, семье, матери его…
– Матери!.. А то ты не знаешь, что матерь его Антонина в тот же день, как сообщили, подхватилась и в Москву вашу понеслась – сыночка, значит, обихаживать.
Молодой писака слегка растерялся. Варя хранила молчание, наблюдая, как корреспондент пытается выкрутиться.
– Мы с отцом его поговорим, с другими родственниками…
– Отца у Игоряши сроду не было, – отмахнулась старушка. – Разве что сестры. Да только они обои на работе сейчас. Игорек-то, как футболом своим зарабатывать стал, две квартиры им купил! В нашем доме! Ксеньке одинокой – двухкомнатную, а Машке, замужней, – трех… Во деньжищ-то скока мячиком наколотить можно! На машину зятьку денег дал! Игорек мальчик-то хороший, добрый, ему Бог правильно эту способность дал, не зря. – Старушка цепко молодых людей оглядела и вдруг спросила, адресуясь к Варе: – А где камеры ваши?
– Да мы, бабушка, не с телевидения, – улыбнулась она. – Андрей в газете работает, я на сайте.
– Во как! – разочарованно протянула старушонка. – Да все равно, раз с Москвы к нам за тыщу верст приехали, денюжки у вас водятся.
– Как сказать, – прокомментировал Андрюша.
– Водятся, водятся! Потому – могу вам информацию одну продать. Интересную!
– Продать! Это вы хватили!
– А что ж так? Информация-то важнющая!
– А что за информация? – вопросил корреспондент. – И сколько вы денег хотите?
– Денег я хочу пятнадцать тысяч рублев, – твердо заявила бабулька. – А сведения любопытные!
– О чем данные-то? – наседал журналистик.
– Ты не волнуйся, тебя начальство похвалит и заголовок к статье даст. ТАЙНА ИГОРЯ СЫРЦОВА, напишут.
– Ну, и какая у него тайна?
– Э, нет, денюжки вперед давай.
– Нет у меня такой суммы, – развел руками корреспондент. – Да и не платим мы за информацию.
– А на нет и суда нет, – замкнулась старушка.
– Бросьте, уважаемая, – вступила решительно Варя. – Суд-то как раз есть. – Голос ее звучал диссонансом с ласковым Андрюшиным не в пример сурово. – Вы ведь что тут нам устроили? Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов, чистой воды. Статья УК РФ сто сорок четвертая, исправительные работы на срок до года. Ну, на исправработы вас, учитывая преклонный возраст, вряд ли возьмут, а вот штраф в размере до ста минимальных зарплат – запросто. У вас пятьсот тысяч лишних имеются?
