– Ребёнок должен знать, что я его отец, – хрипло произносит мужчина. – Он должен знать, что Паши, Саши, Миши – это всего лишь дяди, не отцы. Ты поняла меня, Арина?
– Думаешь, я решила рассказать тебе о сыне, чтобы он в будущем называл отцом кого-то другого? – удивляюсь я, переводя взгляд на Кирилла.
– Рад, что ты вообще на это решилась, Арина, – он поворачивает голову в мою сторону, и на губах мужчины я замечаю подобие улыбки.
Ощущаю, что делаю в ответ то же самое, и внутри меня начинает разливаться приятное чувство. Глаза Кирилла в этот момент говорят о многом, и появляется призрачная надежда на совместное будущее.
– Кирилл! – Я резко поворачиваю голову, замечая боковым зрением нечто огромное, движущееся на нас.
Здоровенный грузовик на огромной скорости несётся нам наперерез. Я буквально прирастаю к сиденью и крепко зажмуриваюсь, когда до столкновения остается около десяти метров. Меня мгновенно отбрасывает вправо, но благодаря ремню безопасности я не болтаюсь по салону, когда машина Кира переворачивается несколько раз.
Тупая боль отдаётся, кажется, в каждой части моего тела, но я радуюсь тому, что чувствую её. Значит, жива. Открываю глаза и медленно оглядываюсь по сторонам. Ужас, которого я не испытывала, пожалуй, никогда, граничит с паникой, когда я вижу Кирилла. Мужчина не подаёт признаков жизни, а по его щеке стекает тоненькая струя крови.
11. Глава 10 Арина
Кирилл в коме. Это единственное, что на данный момент мне удалось узнать. И то случайно.
Я смотрю в белый потолок своей сервисной палаты, чувствуя себя совершенно беспомощной и разбитой. Не могу думать ни о чём, кроме того, что его жизнь висит на волоске. Чёрт возьми! Если бы я не попросила о встрече, то ничего бы такого не произошло. Из глаз брызгают слёзы, оставляя на щеке влажные следы. Моё тело, на котором нет живого места из-за многочисленных синяков и ссадин, начинает сотрясаться в рыданиях. Если с Кириллом случится непоправимое, то как я смогу жить с чувством всепоглощающей вины? И что я скажу сыну, когда он подрастёт?
В палату входит врач, когда новый поток слёз оказывается на подходе. А мне ничего не остаётся, как смахнуть с щеки остатки солёной влаги.
– Арина Александровна, как вы? – интересуется врач, поправляя очки, которые ему явно велики.
– Всё в порядке, спасибо, – безликим голосом отвечаю я. – Я могу узнать о состоянии Кирилла Воскресенского?
– К сожалению, я не могу сообщить о состоянии здоровья пациента, поскольку вы не являетесь родственницей, – пронзительный взгляд врача оставляет надежду. – Одно я могу сказать вам: он крепкий мужчина, и шансы, что выкарабкается, очень и очень велики.
Облегчение, смешанное с тревогой, вызывает у меня новый поток слёз. Пожалуй, именно в этот момент я чётко осознаю свои настоящие чувства по отношению к Кириллу. Воскресенский не остался в прошлом, как бы я ни пыталась заверить себя в обратном.
– Спасибо, – эхом отдаётся мой голос. – Когда я могу уехать домой?
– Сегодня мы оставим вас под наблюдением. А завтра с утра, если всё будет в порядке, отправим домой, – спокойно произносит мужчина. – Я ещё зайду чуть позже. А пока отдыхайте.
Я снова остаюсь одна. Дрожащие пальцы тянутся к мобильному. Нужно предупредить Свету.
– Ариш, привет! – моя лучшая подруга Агния врывается в палату. Её обеспокоенный взгляд сменяется на печальный. – Как ты, милая?
– Это я во всем виновата. Если бы я не попросила о встрече, то сейчас всё было бы по-другому и он не пострадал бы, – отвечаю я, тихонько всхлипывая.
