– Отнеси Егору проволоки, они просили всей бригадой.
Я взял обруч ещё не нарезанной проволоки и двинулся вдоль линии с формами, где парами работали мужики. Дядя Гена, самый старший в цеху, пытался молотком загнать пятнадцатую закладную в каркас «кальмара», появившегося в производстве всего пару недель назад. Опытный рабочий справится, но судя по его вспотевшему лицу и набухших венах на жилистых руках, как бы его не хватил инфаркт на шестьдесят девятом году жизни.
Я отнёс Егору, мастеру соседней бригады, проволоку и вернулся обратно к Вите, уже подготовившему форму. Весь день мы чистили от ржавчины платформы, стоявшие около полугода на улице, клали каркасы и отдавали на заливку. День проходил быстро, и я был этому рад. На обеде мы внимательно следили за тем, чтобы Олег в партии с Максимом не мухлевал, как в прошлом году, когда его поймали на жульничестве на последнем этапе турнира завода по шашкам. Ближе к двум дня, когда до конца смены осталось чуть больше полутора часов, у меня под перчатками набухла мозоль от ломика. Эти аэродромные формы были невыносимо ржавыми, и их борта не открыть без посторонней помощи, поэтому мы звали парней с вибростола, чтобы они помогли нам с последней, потому что у нас с Витей уже не хватало сил, и руки повисли двумя макаронинами.
– Это последняя? – спросил я Витю с надеждой.
– Да, только если вдруг не вписали ещё одну. Давай просто не будем торопиться, а то если Витальевич увидит, что мы уже всё, так точно накинет штуку другую, а я за эти копейки, что вчера пришли авансом, не собираюсь гнуть спину лишний раз. В пизду оно мне не надо.
– И то правда. Ладно, ты посиди, я довяжу закладные и попрошу Надю забрать форму чуть позже.
Витя махнул рукой и свалился на скамейку у склада, прижавшись спиной к железным шкафчикам. Я доделал форму, будучи весь в ржавчине, и сел рядом с Витей, ощущая пятой точкой тряску от вибростола. Парни, только пришедшие с института и проходящие на нашем заводе практику, ещё не научились правильно регулировать силу, и бетон иной раз переливали, от чего потом убирались дольше остальных. Дыша как собаки, они входили в комнату отдыха самыми последними. Я дал отмашку Наде, чтобы форму она забрала попозже, та кивнула и перевела кран подальше от нас.
– Говорят, в другом цеху сокращают сильно.
– Да, я слышал, – еле говорил Витя, шепелявя чаще, чем остальные мои знакомые, – да там и планы сильно упали. Представляешь, монтаж встал, что-то напутали в дирекции, и теперь мужики, перевыполнив план в предыдущем месяце, будут сидеть без работы. Кого не устраивает – могут увольняться, кого устраивает – идут домой на три недели за свой счёт. Это какой-то пиздец, как по мне.
– За свой счёт? Я думал, что хоть чего-то да накинут.
– Влад, ты серьёзно? Ты ж не первый день работаешь, сам знаешь, директору вообще насрать, чем ты там собрался кредиты свои оплачивать или ещё что. Это просто не его дело, план выполнен в прошлом месяце – молодцы, а если сейчас работы нет, так будет позже. А что делать между этим?
– Мда. Вова говорил, что хочет на пенсию уйти.
– Да какую пенсию? Он там со скуки помрёт быстрее, чем от своей язвы. Того гляди ещё и нас переживёт, до сих пор крутя ломиком, как и двадцать шесть лет назад.
– Ага, джедай заводской.
Витя усмехнулся и достал из нагрудного кармана робы, заляпанной краской и каплями бетона, пачку смятых сигарет, протянул мне. Я взял самую красивую, но случайно. Витя схватил наугад губами и закурил, передав мне зажигалку. Прокашлявшись и сплюнув подозрительного цвета жижу, Витя натянул каску повыше, чтобы потный лоб показался открытому воздуху, и уставился на мастеровую.
