Внучка берендеева. Второй семестр. - страница 26

- Как ты не заметила? – мысль моя была услышана Архипом Полуэктовичем.

- Да… не знаю сама… - я представила, как Люциана Береславовна кривится, признавая за собою ошибку. – Не приглядывалась я!

Кто-то вздохнул, и не понять, то ли в царевичевой комнатушке, то ли там. А где «там» - мне не ведомо.

- Хотя… - тень сомнения в голосе была слышна не только мне. – Не знаю… ваша подозрительность заразна! Да если кто…

- Люци…

- Котел стоял чуть иначе, - призналась она. – Я всегда ставлю его так, чтобы ручка лежала влево и…

- И я помню твою занудность.

- Это не занудность! Это привычка. Не важно. Я вошла и увидела, что его сдвинули. Ручка не перпендикулярна стене. Понимаешь? И я…

- Что-то заподозрила?

- Нет… не знаю…

- Вспоминай.

Елисей нахмурился и вытянул над пергаментом руки. Пальцы растопырил. Да так и замер. Лицо его побледнело, на лбу пот высыпал и густенько. А из носу и вовсе кровяная ниточка вынырнула.

Тяжко ему дается волшба.

Ерема, который руки на плечах братовых держал, стиснул шею его, кивнул и Еська тотчас скатился с кровати. Шел он на цыпочках, боясь, верно, наступить на скрипучую доску аль еще как нарушить волшбу.

- Со мной и прежде шутили… неудачно, - Люциана Береславовна говорила, а я не узнавала голосу ее. Куда только подевались, что холод извечный, что презрение. Жаловалась она.

Чтоб она да жаловалась?

- Помнишь, в прошлом году зырьян-порошком днище натерли? И оно, нагревшись, отвалилось… я тогда ноги мало что не обварила. Им же это весело… а в позатом – зуденниковой травкой страницы пересыпали. Месяц потом руки лечила.

- Луци…

- Да уж помнишь… конечно, помнишь. Отчислять ты их отказался, - теперь обида была явною. А я… я вот подумала, что за иные шутки шутников и пороть не грех. – Как же… талантливые… силы не рассчитали… ты всегда их защищаешь. Я проверила котел… и зелье…

- Или собиралась проверить, - тихо произнес Архип Полуэктович.

- Что?

- Если бы ты и вправду его проверила, неужели не обнаружила бы подмены? Сомневаюсь. Подумай хорошенько…

- Думаю.

- Вспомни…

- Да я вспоминаю! Не дави!

- Если тебе помочь…

- Что, снять воспоминания? Нет, Фролушка, на это я не пойду… и если ты намекаешь…

- Охолонь, - велел Архип Полуэктович. – И ты, Фрол, погоди. Давай-ка иначе… вспоминай. Вот ты заглянула в лабораторию. Когда?

- Перед практикумом… я всегда… ну ты знаешь. Все знают, что у меня свои привычки… и да, я зашла за минут десять до начала. Убедиться, что все на своих местах… проверить…

- И увидела, что котел двигали?

- Да.

- И что ты сделала? Давай, Люци, ты же знаешь, как это важно…

- Сделала… да ничего… я подошла… да, подошла ближе.

- Что увидела?

- Его двигали. Определенно. Не только ручка, но и бок другой. У меня на одном вмятина небольшая. А другой подпален и не отчищается… другой бок. Но дно чистое. Я проверила… ручка тоже цела… помнишь, как-то ее подпилили, и когда…

- Помню, - ласково произнес Фрол Аксютович. – Ты на себя вывернула кипящий деготь… прости, Люци…

- Мне показалось, что оттенок не тот. Не тот оттенок, - она сказала это так жалобно, что у меня сердце обмерло. – Должен быть с легкой прозеленью, но без мути… а тут…

- Молодец. И ты…

- Я хотела проверить, точно хотела… но…

- Тебя отвлекли?

- Д-да, - это прозвучало нерешительно, будто бы Луциана Береславовна до конца так и не уверена, и вправду ли ее отвлекли.

- Кто?

- Марьяна… да, Марьяна вошла… ей срочно понадобилась кора крушины, и еще ягоды. И она стала спрашивать по Любаньку, а я…