Я поняла две очень важные вещи:
1. Есть красивая теория, а есть практическая жизнь. Красивая теория – это все в стиле «люди – наше отражение», «мужчина ведет себя с женщиной так, как она ему это позволяет», «прими себя – и тебя примет мир» и т. д. Это все звучит потрясающе верно и логично, но в действительности этого не существует. Люди готовы платить бешеные суммы, чтобы стать мудрее, найти баланс и познать «дзен». Но мудрость (если она есть) очень ситуативна, очень временна. В какие-то моменты жизни нам удается сохранить равновесие, но в другие – нет. Мы все относительно мудры до первой измены, смерти ребенка, насилия или аварии. И это – абсолютно нормально. Познать мудрость довольно легко в безлюдной пещере или на вершине горы в монастыре, но в кругу обыденных вещей и событий, с миллионами других участников и условий – почти невозможно. Золотой середины не существует. Баланс – это когда сегодня тебе грустно, а завтра снова весело. А не спокойное мудрое созерцание со стороны. Мы все совершаем ошибки, ненавидим, лжем и скандалим. Потому что, если мы сможем спокойно реагировать на раздражающие события, мы научимся также спокойно, почти равнодушно реагировать на рождение ребенка и его первый рисунок. Нельзя научиться относиться спокойно только лишь к негативным вещам.
2. Что касается правды. Если бы мы были точно уверены в том, что нас не высмеют, не отвергнут, не оскорбят и не унизят, мы бы говорили правду намного чаще. Мы бы говорили то, что хотим сказать. Другие люди гораздо лучше бы понимали, что мы чувствуем и в чем нуждаемся на самом деле.
Но и здесь есть оборотная сторона.
Помню, как сидела в Дюссельдорфе в чайной вместе со своей знакомой. Стоит ли говорить, что у нее удивительная история – с побегами, военными, неоднозначными диагнозами. В футболках и джинсах, после летнего дождя – в нас ничто не выдавало серьезности беседы. Я поделилась с ней своими проблемами. Она нахмурила четкие брови и спросила:
– Прости, но я не совсем понимаю, в чем сложность?
– Мне кажется, люди не совсем правильно меня понимают.
Она усмехнулась.
– А зачем тебе нужно, чтобы люди тебя понимали? Это невозможно. Люди все равно воспринимают все через свой опыт, а не твой.
Я оторопела от парадоксальной простоты этой мысли. Почему мне никогда прежде не приходило это в голову? Я столько лет пыталась понять других и донести чужие истории, а это, оказывается, просто невозможно. В силу разности опыта и восприятия реальности.
Моя задача, как автора, как исследователя, как женщины, – показать вариативность мира. Напомнить, что дверей – миллионы.
И все они находятся внутри нас.
Кролик продолжал с интересом смотреть на меня.
– Ну, наконец-то, женщина! Уже почти стемнело.
– Только семь вечера, август. Не преувеличивай.
– Я не преувеличиваю, я говорю немного наперед. Обними меня быстро, я соскучилась, – Равшана активно жестикулировала и говорила очень громко. На нас тут же обернулись люди за соседними столиками. Я крепко обхватила ее руками, прижала к себе и несколько раз поцеловала в щеку. – Я тебе рислинг заказала. Садись.
На ней были синее летнее платье и босоножки. Берег Майна был спокойным. Наш столик располагался в самом центре террасы на втором этаже. Я тоже была в синем.
– Я не совсем поняла, чем могу тебе помочь, но очень хочу. Ты же знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать. Правда, мне не совсем понятно, почему именно я? – затараторила Равшана.
