Дух, отделяясь от тела, видит свою плоть. Прекрасные седые волосы растрёпаны, отдавая слабым золотом, восхитительное, чуть вытянутое аэтерновское лицо привлекает необычайной красотой, а в глазах навечно застыл немой вопрос «за что?». Очами ума он зрит страшную картину – его старый враг, уведший любовь всей жизни, мятежный архисерафим, пронзает клинком «сосуд души». Рядом, полный изумления и стреноженный шквалом страха от зримого, стоит последний выходец из монастыря Тирина, возвысившийся до небывалых высот, освободивший отпрыска Рождённой Светом из плена и помогавший ему в мятеже; но даже он не в силах предотвратить это безобразие.
Для духа секунда растянулась в бесконечность, став моментом пересечения эфирного горизонта событий… всё решено, и больше он уже ни на что не может повлиять. Тело должно пасть, а эти двое продолжат путь, чтобы закончить дело и… убить его мать, как носительницу власти.
– О нет! – закричала душа, но у неё нет голосовых связок, нет тела и это был вопль мысли, который диким гулом отозвался во всём эфирном мире. – Я должен что-то сделать!
– Ты уже сделал всё, что хотел! – по уму ударил голос такой же мерзкий, что и хвалил его. – Наратзул Арантеаль, величавший себя «богом тьмы», не смог и матери сберечь. Не этого ли ты хотел? Не смерти ли Рождённых Светом! Так насладись делами рук своих!
– Кто вы!? Что вы!? – стал выть Наратзул, и если бы это услышали живущие в мире материи, то их сердца бы немедленно встали от жути, но поскольку он за пределами времени и пространства, этот стон только доставил удовольствие тем существам, которые собирались возле него.
Сначала троих, а потом ещё десяток красных точек замерцали возле него и умом он увидел их всех. У Наратзула больше нет глаз и то, как он лицезрит ему непонятно… материя для него просто есть, как таковая, но словно за слегка оттенённой пеленой, будто бы потеряла своё значение, а вот инфернальный мир адским легионом рвётся предстать перед ним во всей красе. Из алых разрывов на теле тонкого подпространства стали выходить неведомые существа, пылающие красным огнём. Наратзул знает, что это пламя не настоящее, но оно жжёт его изнутри пожаром ненависти, стыда, себялюбия, гордыни и неизмеримого властолюбия, которые пронзили его душу, как тело кинжалы. Наратзул, превозмогая боль ума, смог окинуть мысленным взором тварей и содрогнулся самим своим естеством. С одной стороны, они представали в образе существ прекрасной наружности – красивейшие атлетические мужские и женские тела, прикрытые туниками, с крыльями за спинами. Но с другой… Наратзул зрит их суть, а там прорывается образ шакальих, увенчанных рогами, морд, в зубах которых гниёт мясо; тела покрыты сотнями язв, источающими смертельно смердящий гной из сморщенной, покрытой лишаём и плесенью кожи; крылья за спиной – кожистые тряпки, опалённые и исписанные богохульными надписями; а скрюченные руки и ноги увенчаны бритвеннолейзвенными опалёнными когтями.
– Уйдите! Пойдите прочь! – стал кричать Наратзул, но очи ума нельзя закрыть руками и ему приходится терпеть присутствие этих существ, призывая все возможные силы. – Я вас не звал! Кто же вы!? Отвечайте живо!
– Ты сам нас призвал! – завопили головокружительным воплем существа. – Что ж, ты участвовал в нашем маленьком плане по убийству народа Вина, поэтому так уж и быть, мы раскроем свою суть.
