– Первооткрывателям всегда трудно, – заметил я.
– А потом был прорыв, – сказал академик. – Прорыв, причины которого я не понял и по сей день. Потому что действующий образец моего прибора не имеет больших принципиальных отличий от своего предыдущего собрата, который отказывался работать. Все, чем я занят до сих пор, – это попытки понять, что и почему произошло. Поэтому я не могу публиковать свои теории, даже если бы не было моего договора с мистером Картрайтом, согласно которому туннель на первые три года является исключительно его собственностью, а уже потом становится достоянием человечества. Вы говорите, что не понимаете сути моего изобретения, и я вижу, что вас это беспокоит. Так представьте, как это беспокоит меня, ибо я сам не понимаю сути того, что изобрел.
– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – процитировал я.
– Гомер?
– Шекспир.
– Настоящий ученый никогда бы не согласился с подобной постановкой вопроса. Принимать мир таким, каков он есть, – это ненаучно. Все непознанное должно быть познано.
– А непознаваемое?
– Я отрицаю наличие того, что вы называете непознаваемым. Есть лишь то, что мы не в состоянии познать в данный момент времени, однако мы не должны склонять перед ним свои головы.
Полковник Трэвис
Мистеру Громову на вид было не больше тридцати лет. Среднего роста, худощавый, сутулый, длинные волосы собраны к некое подобие хвоста. Глаза блестят дорогими контактными линзами.
Типичный интеллектуал.
После обычного ритуала знакомства («зовите меня просто Дэн»), мистер Хенриксон отдал мне мой чек, потом препоручил меня заботам мистера Громова и аккуратно закрыл за собой дверь.
– Значит, вы будете нашим агентом в прошлом? – спросил Дэн.
– Похоже на то, – согласился я. – А вы будете вводить меня в курс дела?
– По мере возможности, – ответил он.
– Предупреждаю сразу, у меня очень много вопросов.
– Это понятно, – сказал Дэн. – Я думаю, для начала вам надо познакомиться с основными действующими лицами.
– Если вы так считаете…
Дэн откинулся на спинку кресла, щелкнул кнопкой появившегося в руке пульта, и одна из стен его кабинета превратилась в сплошной большой экран.
– Начнем с ахейцев, – сказал Дэн, и на экране появился первый персонаж.
Мужчина средних лет с печатью властности, выдавленной на хмуром челе. Темноволосый, хотя седина уже пробивается на висках и в густой бороде, крепкий такой мужчина. Глаза умные, хищные. Глаза опасного человека.
– Это Агамемнон, сын Атрея, – сказал Дэн. – Главная шишка ахейцев. Ванакт Золотых Микен, центрового города греков. Царь царей, ванакт ванактов, отец народов, главный мотор кампании по разрушению Трои. Ради общего блага даже принес в жертву свою дочь. В войне преуспел, но по возвращении домой был зарезан собственной женой и ее любовником.
– Наверное, не стоило оставлять жену без присмотра на целых десять лет.
– Возможно. Следующий.
Похож на главную шишку, только помоложе. И не такой крепкий. И ростом чуть ниже. Смотрит с угрозой, но всерьез эта угроза почему-то не воспринимается.
– Главный рогоносец всех времен и народов, – сказал Дэн. – Менелай, младший брат Агамемнона, муж похищенной Елены, царь Спарты. Именно он подарил брату повод для развязывания военного конфликта. В итоге вернет жену.
– Хоть этому повезло.
– Везение – штука относительная. Вряд ли после всего они были счастливы в браке. Следующий.
