И мы поехали в Университетум. Успешно доехали и сейчас поспешали за нашими невольными проводниками, которые, впрочем, к питейному заведению направлялись весьма уверенно, что указывало на знание местной географии. По дороге троица активно пикировалась, но не злобно, а так, привычно. Что характерно. Мишенью для насмешек в основном был тот самый верзила с древнеримским именем. А вот агрессорами в этой самой интеллектуальной развлекухе выступали как раз таки представители дворянства, долженствующие в соответствии с феодальным правом этого самого выходца из народа всячески защищать. Однако обязанностью своей оба нахально манкировали. Эксплуататоры.
Правда, народный выдвиженец явно не страдал. С удовольствием поворачивал свою коротко стриженную голову к ораторствующему и внимательно, с удовольствием выслушивал. Впитывал, надо полагать, мудрость господствующего класса. Учился. Уровень поднимал. Свой. Ответ же он, как человек военный, придерживал до удобного момента.
И он настал.
Когда зажравшееся дворянство в предвкушении скорого застолья уже поднялось на крыльцо питейного заведения и остановить его порыв ничто не могло, верзила высказался. Лица его мы при этом не видели, но выражение представить совсем не трудно. Мечтательно так сказал:
– Языкастые вы мои! Жаль, не знали вы маэстра Гладиуса раньше. Две такие метлы. Весь плац бы вылизали!
– Брат мой, а что такое плац? – сразу полюбопытствовал Хамыц. Должен заметить, что голос у него громкий, а говорить вполголоса ему не позволяет честь. Но я – человек другой эпохи и пояснил. Негромко:
– Площадь такая. – И предрекая следующий вопрос: – Большая. – Бояре слегка притормозили свое согласованное движение к цели. Спины их напряглись. И очень желая разрядить обстановку, я почему-то сказал: – Мощеная.
Или мое желание обрело гипнотическую форму, или дворянство очень хотело пива. На нашу бестактность решили внимания не обращать и дружно нырнули в недра заведения. А вежливый Луций еще и дорогу нам уступил. Со всем почтением. Но в глазах чертенята прыгали. Определенно прыгали.
Дизайнерская мысль в области логистики питейных заведений, как я, впрочем, уже указывал выше, от привычной мне почти не отличалась. Высокое, просторное помещение по всей длине своей демонстрировало стойку. Солидную такую, из толстых плах собранную, но при этом донельзя уютную – явно настоящий мастер постарался и крышку, наверное, чтобы не ковыряли, из тяжелой каменной плитки выложил. Высокие табуреты сделаны были тоже основательно и увесисто, и, вероятно, для того чтобы они не использовались в качестве аргументов в научных спорах, скорее всего, здесь часто происходящих, их еще и плотно прикрутили к полу. Болтами. Да и вся мебель в этом заведении подчинялась законам одной концепции. Стабильно-неподъемной такой. Ее тоже в качестве аргумента использовать было бы проблематично. Да оно все и к лучшему. И от тележных колес, уставленных огарками свечей, дизайнер отказался. Капля воска в супчике во время обеда вряд ли может улучшить аппетит. Под высоким стрельчатым потолком сыпали разноцветными блесками здоровенные хрустальные люстры. Это сейчас-то, днем. Представляю, как горит это великолепие, когда возжигают светильники.
В диссонанс яркому освещению и празднично-белым столешницам хозяин заведения предпочитал посуду мрачноватых тонов, причем в вагнеровской такой трактовке – от темно-багровой до черной. Абсолютно все, представляете? От кувшина до солонки, от тарелки до винных бокалов... Столовые приборы, и те из этого странного материала. И пиво он нам в фирменных кружках подал. Пиво хорошее. Темное. Холодное. А кружка слишком легкая. Ну явно не керамика. На пластмассу больше похоже.
