Грамму определили, и первый день Гадафщины подошел к концу. Можно было вернуться в группу, поесть и отдохнуть. На следующий день Совет соберется и станет обсуждать Грамму, потом мы снова ляжем спать, и наступит последний день, когда нас всех снова позовут и расскажут, что решил Совет. После этого Старейшины покажут нам Земные штуки, и будет Представление.
Я хотел улизнуть с Тиной, но Дэвид стоял у меня над душой.
– Нет, сопляк, ты вернешься со мной в группу. Белла хочет с тобой поговорить.
– О чем? – спросила Тина. – Будет ругать Джона за то, что он сказал правду?
Дэвид повернул к ней сердитое красное лицо.
– Не лезь в дела Красных Огней, Тина Иглодрев.
Я пожал плечами, скроил Тине гримасу и пошел за Дэвидом в группу Красных Огней. Взрослые уже ворошили угли костра и подкладывали в огонь ветки, чтобы готовить пищу. Когда я появился на нашей поляне, все уставились на меня. Кто-то замер с дровами в руках на полдороге между кучей хвороста и костром. Кто-то вылез из шалаша.
– Мне стыдно за тебя, Джон, – начал Старый Роджер. – Теперь все будут говорить, что Красные Огни дурно воспитывают своих новошерстков.
Люси Лу добавила, что я осрамил не только живых членов группы, но и тех, кто умер.
– Обитатели Сумрака льют слезы, – пропела она, – и умоляют меня позаботиться о том, чтобы Семья никогда не разделилась.
Белла вылезла из шалаша.
– Ты вел себя грубо-прегрубо, Джон. И по отношению к Семье, и по отношению ко мне. Что подумают люди? Член моей группы позволяет себе такие выходки, а меня даже не предупредил о том, что собирается выступить? Если ты хочешь что-то обсудить, сперва надо согласовать это со мной. Мы все знали, что близится Гадафщина. А ты выставил меня полной дурой.
Все смотрели на нас с Беллой. Как я отреагирую? Что она мне теперь сделает?
– Прости меня, – пробормотал я. – Мне показалось, об этом нужно сказать. Я об этом раньше и не думал. Просто пришло в голову.
Мне нравилась Белла. Мы с ней были очень-очень близки. Я ее уважал. Причем не только как нашего вожака, но и как одного из умнейших людей в Семье.
Белла кивнула. Мне показалось, что она даже еле заметно улыбнулась.
– Ладно, Джон. Я устала и проголодалась. Как и мы все. Так что сейчас мы поедим, а потом ты придешь ко мне в шалаш. Нам надо с тобой серьезно поговорить. Я хочу знать, о чем ты думаешь, и мне нужно, чтобы ты дал слово, что больше не выставишь меня на посмешище. Ну да об этом после.
Тем временем Лис и Люси Лу, отвечавшие сегодня за готовку, раздали всем копченую рыбу, плоды белосвета, молотые звездоцветы и ломтики грязного мяса трубочника, которые не так-то легко разжевать. Мы уселись вокруг костра и принялись за еду. (Когда люди едят, речь их звучит иначе. Интонация повышается и понижается по-другому. Мягче, спокойнее.) Обычно не услышишь такого, чтобы с разных концов Семьи доносились голоса, потому что одна группа в это время спит, другая встает, а третья возвращается с охоты. Такое бывает только в Гадафщину.
Где-то вдали, за Пекэмвей, запел своей жертве леопард.
– Что ты скажешь Белле? – спросил Джерри. – Пошлешь ее на фиг, или как?
