Он словно не слышит. Прет напролом, приближается и берет меня на руки, прижимая к крепкому телу. И мы смотрим друг на друга долго, а сказать нам нечего. Это все неправильно. Я не должна чувствовать притяжение и томление, а он не должен ко мне прикасаться.
— Босиком пойдёшь по холодному грязному мосту? Сумасшедшая?
Да, кажется, рядом с ним срывает крышу. Я почти голая в его руках, и он повезёт меня к себе домой…
Неосознанно на него смотрю и ловлю ещё один яркий взгляд, и сердце начинает биться быстрее.
МАРИБ
— Я вернусь и заберу вещи. Там ещё куча мусора, контейнеры…
Несу полную хрень. Какая разница, что говорить, если она чувствует, как меня предаёт собственное тело. Просто колбасит от ее близости.
Поверить не могу. Такая бурная реакция на эту девочку. Наша разница в возрасте вдруг превращается в непреодолимую проблему. Сколько там ей исполнилось? Двадцать два? У меня уже мозги набекрень от напряжения. Она так пахнет, что…
Хочется хорошенько себе врезать. Только сейчас понимаю, что я для неё, наверное, действительно старик.
В ее голосе сквозил неприкрытый испуг. И только это меня остановило от ошибки. Как наваждение какое-то, точно! Ну прям по башке отхватил!
Но все равно бережно прижимаю девушку к себе, и отчего-то только сейчас вкладываю в это слово какой-то новый, принципиально иной для меня смысл.
«Девушка».
Нежная. Трепетная. Искренняя. Мягкая. Наивная.
Несу аккуратнее. Даже трясти стараюсь меньше, ровно переступая. И я почему-то именно в это мгновение захотел очки помять «ее» Саньку.
А ещё…
Хочется уберечь ее от всех несчастий и нападок этого мира. И показать, какой он на самом деле. Это не кучка ограниченных дебилов, которые шпыняют тех, кто слабее. Не выжившие из ума родственники, которые ребёнка воспитывают, как собаку дрессируют. Не шарахающиеся в сторону прохожие и тыкающий пальцем ограниченный сброд. Кто ж ей в жизни-то попадался?!
Нет. Мир — он другой. Совершенно. И он ей такой понравится. Я знаю точно. Даже если я не имею права лезть, кто-то должен ей объяснить, что прятаться в раковине и жить в вынужденном одиночестве, потому что по-другому никто не научил — это неправильно.
— Можно мне назад сесть?
Ее неуверенный голос вырывает меня из раздумий.
— Конечно, — сухо отвечаю и опускаю на землю около тачки. В темпе разблокирую двери и усаживаю Миру внутрь.
Распахиваю багажник, достаю из спортивной сумки чистую футболку и молча надеваю на девушку. Пусть сидит в моих вещах на здоровье, только бы поскорее прикрыла свою наготу. Это мешает мне трезво мыслить. Очень мешает!
Пока Мира не видит, я раздраженно поправляю пряжку ремня и впивающуюся в плоть ширинку.
Буквально минуты четыре мне понадобилось сгонять за грязными шмотками и вернуться обратно.
По дороге домой то и дело подглядываю в зеркало дальнего вида.
Мира сидит, обхватив руками колени, подтянутые к подбородку.
А я даже не делаю ей замечания, чтобы заняла правильное положение в машине. От греха подальше. Пару дней с ней наедине, а меня штырит не по-детски. Надо бы завтра все же с Лией увидеться. Может, отпустит.
На Маноли выйти не удалось. Но по моим собственным догадкам начали пробивать. И у меня подозрения на двух человечков из моей шайки… Завтра их надо неожиданно столкнуть с Мирой. И узнать, видела она кого-то из них или нет.
Только как это сделать невзначай…
Не удержавшись, бросаю быстрый взгляд в зеркало заднего вида, даже сейчас смакуя вкус ее кожи. Ну красавчик, че! Довыкобенивался.
